Володя стоял поодаль, около дома, и смотрел, как далеко за городом тает узкая полоска серо-стального неба. Пальцы его машинально шевелились, как бы обхватывая невидимый гриф скрипки, и получалось так, что он как бы участвовал в общем пении. В голове его неотступно вертелись слова: «Это не весь вальс, не весь…»
6
Пустой просторный зал. Продолговатые окна с тяжелыми шторами, два черных рояля в дальнем конце, ряды сдвинутых стульев. Володя настроил скрипку, провел смычком по струнам — одна нота, другая, выше и выше по звуковым ступенькам.
Скрипка звучала под потолком, под старинной люстрой. Ровно и легко скользили звуки вниз и снова летели вверх… И опять, будто по накатанной тропке, взбирались на новую вершину, потом тем же путем катились с горы, еще и еще раз вниз-вверх, вниз-вверх…
Володя опустил скрипку. Подошел к окну, за ним — серовато-рыжие крыши, темные провалы дворов, зеленая лента тополей, под которыми снуют прохожие. В оконном стекле возникло отражение. Кто-то приоткрыл дверь в зал. Серый жакет, спадающие на плечи волосы… Володя резко повернулся:
— Оля!
Она засмеялась, задержав на миг его руку в своей:
— Здравствуй!
Ольга Хрипина окончила училище два года назад, теперь занималась в консерватории.
— Ты давно приехала?
— Вчера вечером.
Володя быстро взвесил ситуацию: вчера приехала, а сегодня уже здесь. Неужели ради него?
— У тебя тут дела?
— Никаких дел. Просто пришла повидать тебя.
Володя не нашелся что ответить. Лицо его вспыхнуло, он смущенно опустил глаза. А лицо Ольги было невозмутимым.
— Ну как вы тут? Что нового?
— Да все по-старому.
— Как твой Игорь Игоревич? Строг?
— По-разному.
— А что в училище?
Говорить про училище было нечего: никаких особых событий не произошло. Володя стал рассказывать, что недавно в этом зале был вечер, на котором выступали учителя. Играли трио Чайковского.
— Партию рояля исполняла Львова?
— Да.
Львова — бывшая учительница Ольги, которая подготовила ее к поступлению в консерваторию.
— Надо будет сходить к ней.
— Сейчас?
— Нет, потом.
Ольга помолчала. Окинула быстрым взглядом зал, что-то вспомнила, улыбнулась:
— У тебя сейчас уроки?
— Нет, нет, — соврал Володя. — Я свободен.
— Тогда, может, проводишь меня?
— Конечно.
Володя убрал скрипку в футляр. А Ольга прошлась по залу, посмотрела на стены, на потолок, на непривычно задвинутые в угол рояли.
— Уютно здесь, правда?
— В Москве, поди, лучше.
— Лучше, но не то.
Ольга Хрипина в училище считалась первой ученицей в фортепианном классе Львовой. Когда-то она проходила мимо Володи, едва кивнув. На ученических концертах ее единственную вызывали по нескольку раз и просили повторить. Невысокого роста, тонкая, на бледном продолговатом лице — умные, красивые глаза. В игре ее всегда чувствовалась энергия, какой-то скрытый пламень, восхищавший слушателей. Ей прочили большое будущее, но она словно не замечала похвал, держалась скромно, хотя и с достоинством, и очень много работала.
