Это случилось в конце 1926 года, когда президентом страны был избран Вашингтон Луис[52]. Несколько постоянных клиентов, откупив на трое суток ресторан в моём заведении, пировали во славу нового президента и, будучи его приятелями, открыто делили между собой должности в правительстве. Из случайно подслушанного разговора я узнала, что отряды революционеров вторглись на территорию штата Рио-Гранди-ду-Сул, но после непродолжительных боев были разбиты, и в настоящее время правительственные войска готовятся к окончательному разгрому «непобедимой колонны». «Мятежники переправились на западный берег реки Токантинс и укрылись в сельве штата Гояс, — слизывая соус с пальцев, проговорил дон Хосе Меркадо, начальник полиции Кампуса. — Но это им не поможет — очень скоро мы разделаемся с ними. Сейчас в Гояс стягиваются все крупные кавалерийские части».
Престес спас мне жизнь, и я считала себя обязанной ему. Но не только это вынудило меня искать с ним встречи — я осознавала, что он занимает первое место в моей жизни, что интерес к нему растёт, становится неотступнее, глубже, настойчивее. Хотелось ещё раз увидеть этого необыкновенного человека, не похожего на всех тех, кого я знала раньше. Он весь точно пылал священным огнём. Я боялась подойти слишком близко, чтобы не сгореть заживо, и вместе с тем держаться на расстоянии не было никакой возможности.
…В лагерь повстанцев я пришла не с пустыми руками: помимо того, что я предупредила их о готовящемся окружении, у меня был подарок — я возвращала отцу похищенную девочку по имени Вирхиния, чем вызвала недовольство Тимасеоса и Сантьяго. «А если нас припрут к стенке за похищение? Её родителям достаточно только стукнуть в полицию. Ты вообще соображаешь, что делаешь?» — накинулись они на меня. Но я меньше всего опасалась, что папаша Вирхинии, являвшийся одним из самых разыскиваемых политических преступников Бразилии, станет заявлять на меня властям.
Короткая встреча с полковником произошла в страшной спешке: по пятам шёл противник, и нужно было срочно отступать. Бойцы поредевшей «колонны» были по-прежнему крепки духом, не собирались сдаваться и готовы были выдержать натиск хоть стотысячной армии, но недавняя изнурительная и опасная переправа через реку под проливным дождём вкупе с отсутствием съестных запасов сделали своё дело: люди еле держались на ногах от голода и усталости. Кроме того, в отряде было много раненых.
Находясь в лагере, я с удивлением увидела, как сюда со всех сторон стекались жители окрестных селений: кто-то тащил медикаменты, кто-то — провизию, одни вызывались поухаживать за раненными, другие — предлагали свои услуги проводника. Было немало тех, кто желал присоединиться к «колонне». В основном, это были батраки, бежавшие от своих хозяев. В Престесе они видели защитника всех обездоленных. И им было, за что восхвалять полковника: в местах, где проходила «колонна», ликвидировались бухгалтерские книги и кабальные долговые расписки, сносились дома плантаторов, сжигались склады. Многие из крестьян получили из рук Престеса землю. Если бы не катастрофическая нехватка оружия и боеприпасов, полковник, увеличив свою армию за счёт многочисленных добровольцев, смог бы без труда одержать победу в этой войне…
