— Заткнитесь, Гуга! — раздражённо отмахнулась я. — Ещё, не приведи бог, накаркаете!
— Беспечность, сударыня, — достоинство кретинов! — Отец Гуга отвесил церемонный поклон.
Его откровенно хамский выпад, против обыкновения, не вызвал в моей душе никакого отклика.
— Вы, как всегда, очень любезны, — сдержанно отозвалась я.
— А вы, как всегда, мудры и предусмотрительны, — ехидно проговорил он.
Его рука нырнула за пазуху. На мгновение меня ослепила алебастровая гладь шёлка и прижавшаяся к ней длинная чёрная стрела с золотой булавкой. Но уже через секунду мне в лицо уставилось круглое металлическое дуло. С ловкостью фокусника повертев пистолет на пальце, управляющий протянул его мне.
— Держите, донна Джованна. Мне будет спокойнее, если с вами будет папаша браунинг.
— У меня есть оружие.
— Тем, что у вас есть, разве что гиен пугать… Такой уважаемой сеньоре давно пора иметь что-то посолиднее… А вещь, которую я предлагаю, действительно, стоящая. Захватите её с собой на переговоры, и я даю гарантию, сеньора: в любом споре — ваш аргумент будет самым весомым.
Помедлив, я взяла пистолет — его непривычная лёгкость приятно удивила.
— Спасибо.
— И всё-таки я бы не стал рисковать на вашем месте. Бог с ней с плантацией, всё равно все деньги здесь, в банке. А там что — дом да земля… Земли в Бразилии много.
— Я уже приняла решение, и не будем больше об этом.
На лице Отца Гуги появилась сардоническая гримаса:
— Кажется, я понял, сеньора, — вам не терпится отправиться вслед за своим дружком. Грустно без него, да? Только незачем тащиться в такую даль — пистолет я вам подарил.
— Вы ошибаетесь, Гуга: я не горю желанием составить компанию Антонио, по меньшей мере, в ближайшие лет сорок. Даже не надейтесь на это!.. Я еду, чтобы защитить свою собственность. Я знаю, как это сделать.
— Бог в помощь, сударыня, — скептически усмехнулся он.
— Я вернусь, — с нажимом проговорила я.
Не переставая улыбаться, он вскинул руку, как во времена, когда изображал из себя священника, и перекрестил меня. А затем ушёл прочь.
…Откуда мне было знать, что вернуться домой я смогу только через полгода… Когда уезжала, казалось, на неделю — на две, не больше…
Несмотря на все ужасы, которых я понаслушалась от Гуги, не было никаких дурных предчувствий. Дорога умиротворяла будничным покоем: припекало жёлтое лоснящееся солнце, напоминавшее огромный кусок масла, растёкшийся по бледно-голубому подносу; перелетали с ветки на ветку безмятежно щебечущие дрозды; важно вышагивали на тонких ногах по тростниковой заводи цапли, высматривающие в мутной зеленоватой воде мелкую рыбёшку; покачивались на стройных стеблях нежно розовые, усеянные крошечными шоколадными крапинками, горделивые головки орхидей… — разве на этой благословенной земле может быть иначе? Единственной неприятностью была мошкара, плотным облаком облеплявшая меня всякий раз, как только я останавливала машину и делала небольшой привал… «Как только доберусь до фазенды, первым делом велю горничной приготовить ванну», — позёвывая от усталости, думала я и утешала себя тем, что ехать осталось совсем недолго… Вот и маленькая речушка, разделявшая наши с соседом владения. На берегу, шлёпая босыми ногами по гладким чёрным камням, крутились трое сорванцов лет пяти: заметив меня, они с криками бросились в апельсиновую рощу. Странно, обычно они, раскрыв рот, рассматривают мою машину, а самые смелые из них — бегут за ней до самой фазенды…
