Среди мифов и рифов | страница 50



Но странность заключалась в том, что многое в его командах и в речи казалось знакомым, вспоминались почему-то площадь Искусств в Ленинграде, Большой театр, филармония и… вытрезвитель.

— Пьяно, мистер! — орал лоцман. — Андестенд? Ритэнуто! О’кей! Аллегро!

И опять:

— Пьяно! Мэсто!

Капитан сказал:

— Хорошо, что в детстве интеллигентные родители учили меня, болвана, музыке. — И дал команду: — Самый малый ход!

— Меццо фортэ, плиз, мастер! — орал лоцман и бегал с крыла на крыло мостика.

— Средний вперед! — почесав в затылке, скомандовал капитан.

Казалось, что лоцман должен возглавлять музыкальную самодеятельность Арбатакса.

Бетонные и каменные молы порта уже смыкались вокруг судна, они проходили весьма близко к бортам. Невольно вспоминался Сорри-док и искры, которые мы высекли из старых английских камней.

— Анкер! Сфорцандо!

— Отдать правый якорь! И не тяните на баке! Виктор Викторович, при швартовках ваше место, кажется, на корме.

Мое место было там, но я совсем забыл об этом. Очень уж все чудно звучало на мостике. Когда я летел по трапам на палубу, вдогонку понеслось:

— Виваче! Маркато!

Двое сардов в моторной шлюпке подходили к корме, чтобы принять швартов и тащить его на причал. Они орали неизменное для всех портов мира:

— Давай-давай!

И:

— Аллегро! Пронто!

И мне показалось, что я вплываю в «Ла Скала».


Для моряков визитная карточка страны — лоцман — таможенный чиновник — полицейский — морской агент — стивидор — докер. И главным здесь, бесспорно, является докер. Колорит нации внешний и внутренний. Что можно узнать о нации, когда считаные дни наблюдаешь чужих людей? Внешний вид и отношение к работе — вот единственное, что ты действительно видишь. Остальное — мираж.

«Отношение к работе» — я сказал неправильно. Надо было сказать: «манера работы».

К внешнему виду и манере работы я, как грузовой помощник капитана, добавил бы третью легко замечаемую характеристику: количество, качество и степень артистизма воровства. Я был в портах почти всех континентов и утверждаю, что воруют, плутуют, обманывают, врут и опять воруют всюду. Только всюду по-своему.

В шесть утра неистовый вопль доисторического чудовища вылетает из пасти целлюлозно-бумажной фабрики-комбината Арбатакса. За тысячную секунды вопль достигает своей высшей мощи, вопль вздымается над окрестными горами и встряхивает не только сардов-работяг, для которых он предназначен, ибо у последних редко есть часы, но и сами горы и суда в порту. Затем вопль делается все тоньше и отвратительнее. И в тот момент, когда ты чувствуешь, что сам сейчас заорешь, как какой-нибудь рядовой неандерталец, вопль обрывается.