Линер не выдерживает:
– Постойте… Я правильно понимаю. По данным объективного контроля – он мертв?
– Да.
– Тогда что мы видим?
– Я не знаю.
– Кто из нас врач?
– Я отвечаю за жизнь. За ее продление. О том, что есть после смерти, я знаю не более вашего. То есть ничего. Ну, если не сводить смерть к процессам разложения живых тканей. Их, этих процессов, кстати, в теле погибшего нет. Все остановилось.
– В 0.11?
– Именно.
– А вся эта штука на улице началась тогда же?
– Да. Вышла проветриться, а там листья шелестят и бабочки летают.
– Всё сразу – как сейчас?
– В целом – да. Сразу и всё.
– Как у него оказался смартфон?
– Это отдельная история. Тут у него был сосед. Не с теракта. Мальчик. «Парашютист». В смысле – упал с высоты. Множественные переломы. Позвоночник в том числе. Гарантированная неподвижность. Без вариантов. Когда в 0.11 сработал реанимационный монитор, в палате из персонала никого не было. Я по случайности оказалась рядом с дежуркой. Бегом сюда. Входим. А мальчик по палате ходит. Туда-обратно. Мы так в дверях и застыли. Нечасто увидишь поднявшегося на ноги паралитика. Он к окну подошел. Взял смартфон… который мы вообще-то, можно сказать, из груди вырезали. Оставили. Бывает, и по вещам опознают. Так вот, он берет смартфон и кладет ему его на одеяло. И тут только я замечаю. Палец движется, как будто пишет что-то. Как сейчас. Мальчик под этот палец смартфон и положил. А на мониторе пульса нет. Подумали – конвульсии. Но нет… Не конвульсии…
– А если предположить?
Линер хватается за соломинку.
– Даже если и допустить подобное, то не кажется ли вам, что это какие-то слишком упорядоченные конвульсии?
– Вы читали, что он пишет?
– Не вчитывалась. Но осмысленный текст налицо.
Линер задумывается. Проблемы множатся. Без видимых путей к их разрешению. Но надо что-то делать.
– Так… Глеб, давайте, приступайте. Кто тому, что по вашей части. Как эта штука работает и почему. Как, что и, может быть, кому он пишет. Ну и прочее.
– Есть.
– Я пока камерами займусь… Маргарита Анатольевна, судя по характеру ранений, он был в эпицентре взрыва?
Белая кивает:
– Да. Вероятнее всего, между ним и источником взрыва никого и ничего не было.
– Даже так? Хорошо – это весомо сужает круг…
Линер достает ноут и открывает записи с камер. Интересуется между делом:
– Что мы еще знаем? Пол, возраст?
– Молодой человек. Лет 16—17. Судя по состоянию тканей и внутренних органов.
– Раса? Национальность?
– Это сложно. Да невозможно. Волос нет. Лицо… Ну, вы понимаете… Белый. Все, что можно сказать.
