Дядя Лева пожимал плечами и глубоко вздыхал, а потом махнул рукой на образование сына, чем очень обрадовал Адика, который, рано созрев телом, уже к четырнадцати годам успел попортить двух соседских девчонок.
До отца одной из них дошел слушок. Изрядно оттаскав дочку за волосы, он вытянул из нее признание в том, что Адик напоил ее вином и повел на заброшенную стройку, а потом она открыла от боли глаза и увидела его, содрогающегося над ней…
После двух часов истошного рева, битья декоративного сервиза и представления с имитацией сердечного приступа, отец девушки, собрав в кулак дрожащие нервы и рухнувшие амбиции, решительно двинул в сторону Левиного дома. По дороге он извергал проклятия в адрес юного соблазнителя и рисовал в своем воображении сцены Адиковой смерти. От его руки, конечно же! И чем страшнее картины выдавал его помутненный моральным шоком разум, тем более последствия этого шока отлегали от отцовского сердца, как если бы отлив уносил в море обломки королевского фрегата на глазах у нерадивого капитана. Однако не все существо отца бедной девушки готово было взорваться. Маленькая часть разума не горячилась так сильно и терпеливо подсчитывала ущерб. И в тот самый момент, когда в свирепых фантазиях кинжал отмщения впивался в распаленные гениталии Адика, трезвая часть ума выдала цифру в пять тысяч, а чуть позже накинула еще две, так, для торга.
Дядя Лева, едва прослышав о похождениях сына и надвигающейся неприятности в лице отца девушки, спровадил Адольфа в Армению — к родному брату. В спешке он закинул сына в такси: с мешком вещей, тысячью рублями и толстой теткой — своей сестрой, Розой, которую Адик называл «тетя Хоза», что в переводе на русский значит «тетя Свинка». Тетя Роза в ответ все причмокивала да хихикала и ласкала племяша «сорванцом» и «хулиганом».
Не успело такси скрыться за перекрестком, как к дому уже подходил, пузыря багровые щеки, отец девушки. Вид его сочетал в себе ярость кшатрия, подавленную обиду раба и жажду пытки инквизитора времен папы Сикста Четвертого.
Дядя Лева достал из сейфа семь тысяч, потом, подумав немного, положил две обратно.
— Убью, убью!!! — слышал он, выходя из дома с туго перетянутыми кирпичами четвертаков, по одному на каждый карман пиджака.
— Убью суку! Где, где этот сопляк?! Давай его сюда!!! — орал отец девушки, когда, ворвавшись во двор дома, завидел на крыльце дядю Леву.
— Степа, Степа, не кричи, дорогой… Пойдем, пойдем в дом, поговорим… Побеседуем… — гипнотически цедил хозяин.
