. В ответе сквозит явное раздражение, недовольство жандармскими измышлениями, на которые министерство должно было реагировать.
Шеф жандармов периодически сообщал во всеподданнейших отчетах о подозрениях на лихоимство чиновников различных ведомств.
В 1829 г. в отчете Третьего отделения в числе порицаемых мер нового министра внутренних дел А. А. Закревского упоминалось изменение кадрового состава медицинского департамента, из которого были уволены опытные чиновники. Новые служащие, по мнению шефа жандармов, «внесли путаницу в дела», а поскольку «это одна из наиболее доходных областей, то в нее проникает больше интриг». В результате А. А. Закревский «облек своим особым доверием двух известных и всеми презираемых взяточников гг. Дьяконова и Кусовникова. Недавно он назначил еще директором этого департамента некоего Швенсона, который тоже не пользуется хорошей репутацией»[310].
Критиковался министр юстиции: «Канцелярии министра и Сената полны взяточников и людей неспособных, и министр вынужден сам рассматривать всякое сколько-нибудь значительное дело. Дашков жалуется на то, что он бессилен уничтожить все это лихоимство, не будучи в состоянии уследить за всем лично и не имея возможности положиться на прокуроров, которые все закрывают на это глаза. Что касается общего хода дел, то лихоимство и применение ложных принципов внесли в него такую путаницу и воздвигли на его пути столько препятствий, что необходимо его преобразовать на новых началах»[311].
О Главном управлении водных и сухопутных сообщений: «Все единодушно сходятся на том, что управление этой отраслью государственного хозяйства находится в самом скверном состоянии. Лихоимство и взяточничество — там обычное явление, а отчетность — в хаотическом состоянии»[312].
Если чиновники роптали на высшую полицию, то простой народ видел в жандармах защитников. В феврале 1827 г. в Пензенской губернии Наровчинский городничий разбирался с сообщением о том, что уездный землемер Пекарский списал у своего знакомого текст секретной инструкции А. Х. Бенкендорфа жандармскому полковнику Бибикову[313]. Объяснения Пекарского интересны восприятием этого документа. Он считал, что инструкция дана Бибикову «насчет преследования им и открытия законопреступных действий по части гражданского правосудия, и о прочем», и кроме того, «инструкция не заключает в себе ничего противного не только закону благочиния и нравственности, […] только обуздывает по злоупотреблению власти неблагомыслящих людей», и он даже ходил в земский суд для «удостоверительной выправки, нет ли таковой инструкции в том суде»
