А вскоре сбылась ее мечта — она оказалась среди диковинок.
«Мы рады приветствовать тебя, наша гостья», — первым торжественно произнес из Графина Стеклянный узкоглазый Человечек.
«Нет, нет и нет! Вот еще! Я вовсе не гостья! — фыркнула Чашка. — Это мое место по праву!»
«Успокойтесь, Несравненная! — промолвил Графин. — Простите его, он всего лишь мое содержание. А главное, как известно — форма!»
«Я никогда не слышал более дивного голоса, чем Ваш, Несравненная Чашка!» — вмешался шестигранный Фарфоровый Сосуд, погасив спор о форме и содержании.
«А как же я?» — всхлипнула Крышечка-Голубка.
«Что ты? — вздохнул расписной Сосуд. — Твое воркование так однообразно, отныне я хочу наслаждаться только ее голосом!»
«Ну, началось…» — подумала во Флаконе желтая Груша и сжалась испуганно.
«Но я, право, не знаю! Мне трудно выбрать — кто достоин моего пения», — кокетничала Чашка. А ведь совсем недавно трепетно мечтала о расписном Сосуде.
«Ты права», — сказал Заморский Флакон.
«И имеешь полное право выбрать себе лучшего из нас», — подтвердил Графин.
«Ах! Я так натерпелась там внизу, — жеманно отвечала Чашка. — А здесь я боюсь ошибиться». И принялась придирчиво рассматривать всех поочередно.
«Но ты! Почему ты ничего не сказал мне, надутый Самовар, — капризничала она. — Или не находишь меня чудной?!»
«Насколько я понимаю — ты ведь только для чаю, — изрек Самовар. — И будь я простым, ты бы мне пригодилась… Но я…»
«Не смей! Не хочу! Никогда! — перебила его Чашка, — Противный пузатый урод! И как тебя здесь держат!»
Диковинки в изумлении промолчали. Лишь Стеклянный Человечек отважился было заступиться за Самовар.
«Но он же дольше всех нас на этой полке! А хозяева знают — где чье место.»
«Я тоже так думаю», — пролепетала Крышечка-Голубка.
«Ах! Вот ты как! — негодовала Чашка. — Да если б Хозяева соображали — не держали бы меня там внизу ни одной секунды! Ме-ня!! И вообще — надо со всеми тут разобраться! Тоже мне — диковинки!»
Отныне на верхней полке Чашке беспрекословно позволялось все, что ей заблагорассудится. Без ее разрешения никто не отваживался даже начать беседу. И называли ее теперь не Чашкой, а одним словом — «Несравненная».
«Всем молчать! — приказала Несравненная. — Не смейте нарушать бесценный покой! Иначе мой дивный голос…»
«Ах нет! Только не это», — перепугались Диковинки. И самым испуганным был голос расписного шестигранного Сосуда. Лишь Самовар побоялся промолвить слово, да Крышечка-Голубка тихо лила слезы. Остальные с трепетом и нетерпением ждали — когда же Несравненная сделает свой выбор…
