– Нет. Главный механик отвечает только за машинное отделение. Капитан должен получить специальное образование по судовождению. Он отвечает за все судно, включая логистику – доставку грузов и разгрузку.
– На каких судах вы ходите?
– Обычно на судах среднего размера, потому что в дальние плавания я уже не хожу. На грузовых судах, маленьких или средних.
– Что они собой представляют?
– О, вы спрашиваете так, будто с ними знакомы, – извиняющимся тоном сказал Рафаэль. – Это что-то типа грузовых судов, контейнеровозов. Не очень крупные. Суда, которые перевозят от тысячи до трех тысяч стандартных контейнеров.
Авраам Авраам записал это на листке – таком же, как тот, на котором он писал в среду вечером. Как тот самый листок, на котором, сам того не заметив, нарисовал этот жуткий рисунок. Накануне инспектор искал его в своем кабинете и в квартире, но не нашел.
– Работа не слишком тяжелая? – спросил он. – Я имею в виду, для вашей семьи. – Полицейский понадеялся, что в его голосе не прозвучало осуждения.
– Что поделаешь, такая профессия, – ответил Шараби.
«Стоит ли спросить, сколько зарабатывает офицер инженер-механик? – подумал инспектор. – Пять тысяч шекелей? Десять тысяч? Тридцать?» Он понятия не имел, сколько, и решил поговорить об этом – о вещах, о которых Авраам не имел представления. Это всегда дает ключ к разгадкам…
– А что думает об этом ваша жена? – спросил он. – Вы как познакомились?
– Она это приняла, – сказал Рафаэль. – А что ей оставалось?
Под его округлой мягкостью все же таилась какая-то жестковинка, нетерпимость человека, не привычного к тому, что к нему лезут с личными вопросами, а он еще и должен на них отвечать. Ему больше пристало отдавать распоряжения, резкие и деловые – как у себя на корабле, так, наверное, и дома.
– Так как же вы познакомились? – настаивал инспектор.
– Хана тоже была во флоте. В более трудные времена, после рождения детей, я старался побольше бывать дома. Кроме того, благодаря этой профессии я иногда остаюсь дома по две недели кряду. Не хожу на работу.
Удивляло ли отца Офера то, что разговор в основном вьется вокруг его работы и его отлучек из дому? И ведь не то чтобы Авраам Авраам направлял беседу в этом направлении. Казалось, об этом хотелось говорить самому Шараби.
– В каком возрасте вы поженились? – задал полицейский новый вопрос.
– В каком возрасте? Мне было двадцать шесть, а Хане двадцать один.
Авраам мысленно представил себе их свадьбу. Это было в начале девяностых. Он сумел увидеть Рафаэля в возрасте двадцати с хвостиком. Похудощавей, спина попрямей – и все же с виду округлый и мягкий, как сегодня. Не самоуверенный. Хану инспектор представить двадцатилетней не смог.
