— О милый мой, нам с тобой не дожить до этого, — сказал Давид. — Петербург… о, что это за чудо-город! Какие там сады, фонтаны, статуи. А улицы! Они выстланы шестигранными деревянными плитками, дождь или жара, всё равно, улицы чистые. Не то, что у нас, где в дождь не переплывёшь грязь, в жару ни зги не видать в облаках пыли.
— Что и говорить, захирели мы, к несчастью нашему, и не знаю, что должно нас спасти, — ответил Бесики. — Царь добивается покровительства у России. Но, по-моему, нам лучше было бы в первую голову объединить наше разрозненное царство. Ради такого дела стоит пожертвовать всем, что имеет человек, даже жизнью!
Давид с улыбкой слушал рассуждения друга. Его радовали благородные чувства, высказанные Бесики, и он с умилением смотрел на молодого поэта.
Но малочисленна была молодёжь, сочувствовавшая идеям Бесики. Вельмож украшала родовитость, и этого было для них вполне достаточно. Эриставы и князья, боясь потерять свои владения и должности, искали поддержку то у султана, то у шаха. Они потворствовали набегам хунзахского властителя и разоряли родную страну, чтобы получить в дар какое-нибудь владение.
Усиление власти Теймураза, а затем и Ираклия, несколько ослабило произвол феодалов, но зато многие из них, устроившись при дворе Ираклия, предались полному безделью. Благополучие народа их не интересовало. Они стремились лишь к тому, чтобы получить новые земли и занять высокие посты.
— Мой дорогой Бесарион, — Давид, улыбаясь, потрепал по плечу Бесики, — нашу страну можно возродить только подвигами и упорным трудом. Царь Ираклий сильный и мудрый правитель, но и он силён лишь в борьбе с внешними врагами, с внутренними же — он нерешителен, льстеца считает преданным другом и не ведает, сколько зла таится в этих низких людях. Лицемерно угождая Ираклию, они в то же время воровством и мотовством разоряют и без того обедневшую страну. Сколько полезных начинаний затеял Ираклий по заветам своего, блаженной памяти, отца Теймураза: престол, монетный двор, пороховой завод, солеварня, типография. А ныне он выписал из Стамбула мастеров греков для выплавки аллавердской медной руды. Много хорошего замыслил и сам Ираклий, но как осуществить всё это, когда князья и вельможи чинят ему на каждом шагу препятствия? Сам знаешь, — один в поле не воин. А заговоры… Сперва смутьяны хотели возвести на престол царевича Паата, а теперь подговаривают царевича Александра захватить престол. Говорят, что Картли принадлежит Александру, а Ираклию достаточно одной Кахетии. Удалось с трудом объединить Карталинию и Кахетию, и вместо того, чтобы слить воедино Восточную и Западную Грузию, безголовые князья, из личной выгоды, готовы разодрать на клочья нашу родину. Русский император Пётр рубил головы стрельцам — предателям родины, смирил упрямых бояр. На верфях сам строгал мачты. Он построил Петербург. Когда не хватило металла, велел с колоколен снять колокола и отлить из них пушки; создал по новому образцу регулярное войско и нанёс «непобедимым» шведам жестокое поражение, после которого навсегда закатилось солнце Карла Двенадцатого.
