— На пятнадцать минут тебя раньше отпущу.
— Ага, это если Газон под закрытие не придет, — отозвался Марат, но с места сдвинулся.
Не знаю, можно ли гордиться этим, но грузчиком-наборщиком я был отличным. Это первое время, как устроился, выглядел уж совсем недотепой. Суетился, мешался под ногами. А теперь ни одного лишнего движения.
— "Живой Источник", шесть палеток есть, — считал вслух Мумиё, — "Три богатыря", стекло, два… Есть. "Балтика", стекло, три упаковки.
Мы ловко разминулись с Маратом. Он заскочил на склад, а я напротив, вышел из него со своей ношей. Двадцать бутылок не так уж тяжелы, когда проложены снизу твердым картоном да пропаяны новеньким полиэтиленом. К сожалению, у нас подобной роскоши не было. Все пиво старого прихода, давненько стоит на складе. Картон рассохся, поэтому приходилось аккуратно придерживать со дна. Уж насколько я думал, что опытный, но и на старуху бывает проруха.
Я не понял, в какой момент упаковка развалилась. Но четыре бутылки выпали сквозь прореху в дне в тот самый момент, когда нога уже была занесена над кузовом газели. Поднял голову и увидел сердитый взгляд Мумиё. Вот он уже открывает рот и…
?
Мы ловко разминулись с Маратом. Ощущение дежавю не покидало меня. Это уже было. Только что. Я вышел со склада и ящик с пивом развалился у меня в руках. Точнее именно сейчас выйду и…. На каких-то рефлексах перекинул упаковку, перехватывая ее. Стекло жалобно звякнуло.
— Сергей, аккуратнее.
— Николай Степанович, тут дно никакое. Надо бы скотчем промотать.
— Промотай. Марат, еще одна упаковка стекла. Потом пойдем на печенье.
А я сидел на корточках, держа скотч и завороженно смотрел на целую, неразбитую упаковку с пивом. Во-первых, я теперь знал, за что отвечает та золотистая полоска, которая уменьшилась на треть. Именно за использование того самого главного направления. А во-вторых… я умел откатывать время.
Самое лучшее средство от деструктивной умственной деятельности — тяжелый физический труд. Если почитать историю любого тоталитарного режима — то узнаем простую вещь. Люди там много и тяжело работали. И на глупые мысли времени не оставалось.
Вот и мне посчастливилось лечить свою головушку подобным методом. Думать успевал только о том, что сейчас нести, да и то особо не размышляя. Ноги и руки сами знали чего делать.
Обеда как такового не было. Тот самый треклятый Газон, который мы ждали вечером, пришел в два часа. Пришлось вставать цепью, причем в у основания ее был Марат. Он ловко пробил гвоздем несколько полторашек, опрокинул их, чтобы пиво не вытекло и отставил в сторону. Явный брак.
