сесть, потому что я не знала, как объяснить случившееся. Я перепутала Германию и Польшу, а Бельгию вообще не подписала, но все это не имело значения. В середине контрольной в дверь вошла заместитель директора школы с мрачным лицом и жестом приказала мне следовать за ней.
Во время перемены Дара попыталась забраться на забор, ограждающий промышленный комплекс на другой стороне дороги. Там располагалась фабрика, выпускающая детали для кондиционеров. Она добралась до самого верха – несмотря на крики учительницы, которая призывала ее остановиться, – затем потеряла опору, сорвалась и, пролетев дюжину футов, приземлилась прямо на острый кусок ржавой трубы, непонятно откуда взявшийся, лежавший в траве. Труба вошла прямо ей в грудину. Всю дорогу до больницы Дара молчала. Даже не плакала, просто ощупывала трубу и пятно крови, расползающееся по ее футболке, словно они ее удивляли. К счастью, доктору удалось извлечь кусок металла и зашить ее так аккуратно, что шрам был почти незаметен. И еще несколько недель после этого происшествия она могла хвастаться прививками от столбняка, которые ей назначили.
Сейчас, когда я сижу в ее машине, ко мне возвращается то же чувство, что я испытала тогда: знакомое волнение, ужас и давление в груди. И я чувствую, я точно знаю, что Дара в беде.
Все это время я думала, что она просто продинамила нас сегодня вечером. Но что, если это не так? Вдруг с ней случилось что-то плохое? Вдруг она напилась и уехала куда-нибудь, а теперь проснулась и не знает, как вернуться домой? Вдруг кто-то из ее придурочных дружков начал к ней приставать, и она сбежала без телефона?
А вдруг, а вдруг, а вдруг… Эти слова, словно барабанная дробь, звучали сквозь все четыре последних года моей жизни.
Я захожу на Фейсбук. У нее на аватарке старое фото с Хэллоуина. Мне тогда было пятнадцать, и мы с Дарой, Паркером и Арианой завалились на вечеринку к старшеклассникам, рассчитывая на то, что все будут слишком пьяны, чтобы заметить. На фото мы с Дарой обнимаемся, щека к щеке, красные, потные и счастливые. Хотела бы я, чтобы фотографии были физическим пространством, тоннелями, через которые можно было бы вернуться в прошлое.
На ее стене дюжины и дюжины поздравлений. «Мы всегда будем любить тебя! С днем рождения! Сделай для меня фотку, где бы ты сегодня ни тусовалась». Но она не ответила ни на одно из них, что неудивительно, раз она без телефона.
И что теперь? Позвонить ей я не могу. Я снова беру свой мобильник и набираю номер Паркера, надеясь, что в конце концов даже если он не с ней, он может знать, где она. Но у него после двух гудков включается голосовая почта. Давление в моей груди усиливается, расплющивая легкие, словно из машины выкачали весь воздух.
