Что сегодня происходит в науке? Мне говорят, что "человек — это обезьяна", что человек — это актор, а быть актором могут все: и звери, и техника. Что "внутреннее — это внешнее", что "сознание — это тело". У сознания отобрали язык и отдали его бессознательному.
Сегодня наука противостоит философии. Философия говорит, что причина сознания в самом сознании. Что говорит учёный? Что это не так, ищите мозговые структуры. Я говорю — вы всё перепутали, сознание не чтойность, не тело. Тело отсылает к телу, а не к сознанию. Дэвид Чалмерс наивно думает, что есть саморегулирующиеся технические системы и в них есть сознание. Это смерть философии.
Я знаю, что человек существует, пока есть сознание. И я точно знаю, что сознание не приурочено к дискретно выделенному телу. Сознание — это привилегия немногих. Более того, это привилегия, которая требует, как я говорю, трения галлюцинирующих тел. Не мозги тёрлись друг о друга, но галлюцинирующие тела. И подлинное одиночество человека формируется в этом трении. Более того, я думаю, что именно палеолитический художник и есть носитель сознания множества тел, объединённых галлюцинаторно. Человек всегда, и в палеолит, и сегодня, излечивал себя, когда объективировал все свои самотерзания, страдания в виде образов. И именно с этого и началось человечество. А не с охоты, не с орудий, не с труда. Если пресечётся традиция токов воображаемого, то я скажу, что — всё, человек закончился.
"ЗАВТРА". Открытые вами направления, ваши изыскания — куда-то ведут? Они продолжаются в нынешней хаотической реальности, наполненной страхом перед будущим, перед новыми технологиями? Формируют ли какой-то плацдарм для нашего будущего?
Фёдор ГИРЕНОК.Чем отличается человек от постчеловека? Тем, что суть человека в религии, а суть постчеловека в технике. Человек может попасть в зависимость от постчеловека. Техническое наступает на человека. Наше спасение в субъективности. Всё что могу, я со своей стороны делаю.
Моя задача понятна: я хочу остановить распад человеческого. Я хочу, чтобы в человеке сохранилось то странное, что нас ещё объединяет с художником из палеолита. Нас ведь с ним объединяет не культура, не язык, а, говоря словами Кандинского, эта странная вечная художественность. Мы — художники! И я хочу, чтобы, пока это возможно, мы были художниками. А философия — это то, что выстраивает барьеры против мутных потоков объективного, готовых утопить человека.
***
Дорогой Фёдор Иванович, Вам — 70!
