Фёдор ГИРЕНОК.В детстве я жил на Алтае. Мои родители работали на железной дороге. До ближайшей деревни было 5 или 6 километров. Вокруг нас были только поезда. У нас не было ни электричества, ни телевизора, ни радио. Я помню керосиновую лампу. Но у нас на разъезде была школа. И был учитель, который жил вместе с нами. В школе училось всего человек десять. После четвёртого класса нас переводили в железнодорожный интернат, в Алейск. Философия никого из моих знакомых не интересовала, никто ею не занимался. Ко мне она пришла случайно. В седьмом классе я купил учебник Спиркина. Прочитал. Сказал об этом учителю истории. Он посоветовал прочитать "Капитал" Маркса. Я прочитал. Затем прочитал "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта". Так и получилось, что я начал изучать обращение товар-деньги-товар, а закончил чтением Гегеля. Философия — это не профессия. Это судьба. Я хотел заниматься мировыми проблемами. И поэтому решил учиться в МГИМО. Набрал на экзаменах 23 балла из двадцати пяти возможных. Не прошёл по конкурсу. Вернувшись домой, пошёл работать на завод в Кемерово. Работал по ночам. Днём ходил в библиотеку. Затем служил четыре года на флоте. После этого МГИМО уже перестал меня привлекать. Решил идти на философский факультет. Приехал, сдал экзамены и поступил.
"ЗАВТРА". Такие заряженные люди, как вы, попадались на вашем пути среди студентов, аспирантов, учеников? Можно было разглядеть сразу тех, кто попал на волну и полетел по судьбе?
Фёдор ГИРЕНОК.Редко, но встречались.
"ЗАВТРА". Что удивляло в студенческие годы: когда проходил мимо кабинетов института и доносились обрывки разговоров, внутри, то практически никогда не слышал философских бесед — либо про политику, либо про дачи. С другой стороны, понятно, что после долгих лет преподавания сложно говорить о философии и философах, это уже ремесло, а не часть жизни. А дача и политика — реально волнуют…
Фёдор ГИРЕНОК.Ну дача и меня волнует. У меня нет дачи. А жить нужно на даче, то есть в деревне. В городе не живут, а работают.
Преподавание — это ужасно трудная профессия, ведь преподаватель принужден непрерывно говорить. А говорить — не значит думать. Преподаватели не думают. Поэтому они боятся, что если они перестанут говорить, то тогда будет видна вся их пустота. Вот они и крутятся, как белка в колесе. Вот они и говорят непрерывно на языке другого.
Чтобы мыслить, человек должен встретиться с собой, почувствовать себя. В ином случае ты никогда не сможешь говорить от своего имени. Ты всегда будешь говорить на языке другого, всегда будешь пересказывать прочитанные тобой книги.
