— Ну то… ночью… я не глупая!
Я рассмеялся, и Филисити насупилась, сложив руки на груди, чем только привлекла мой интерес. Я постарался отвести взор в сторону, поэтому начал любоваться планетой в иллюминаторе. Мы подлетали к Фарэту.
— Я не собираюсь ни к чему тебя принуждать, Филисити, — Я сложил руки в замок за спиной, повернув голову в сторону ороситки. — И поступлю так потому, что чувствую себя виноватым. Ты стала невольным хранителем тайны.
— Я никому…
— Я верю тебе, сказал же. И я уже взял ответственность за твои поступки, поэтому отныне всё, что ты скажешь или сделаешь, будет тенью на мою репутацию.
— Но зачем ты это сделал? — изумилась девушка.
— Иногда мы сами не понимаем своих поступков, — задумчиво проговорил я и вновь обратил взор к иллюминатору.
На минуту каюта погрузилась в тишину. Каждый думал о своем. Наконец собеседница изумленно спросила:
— Ты правда это сделаешь? Поможешь мне с документами?
— Разумеется, — Я кивнул, оторвавшись от созерцания космоса. — Ты мне не веришь?
— Верю, — улыбнулась Филисити, — но мне не верится, что все может быть так просто.
— Ты считаешь, что это просто? Детка, ты попала на корабль контрабандистов, что в этом хорошего?
— Ты пытаешься очернить собственные поступки? Ты добрый, а такие люди не могут заниматься чем-то плохим.
— Наивная маленькая девочка, — сощурившись, протянул я и оглядел её с ног до головы. — Нужно взять у Марго какую-нибудь одежду для тебя. В этом появиться рядом со мной ты не можешь.
— Я могу переодеться в то, в чем была. Одежда как раз высохла…
— Нет, и в том ты рядом со мной тоже не появишься. Детка, не обижайся, но так нужно для конспирации. Доверься мне.
— Хорошо, только не называй меня «деткой». Я давно не ребенок, — нахмурилась она.
— Странно, а другим нравится, — подмигнул я и вышел из каюты.
Филисити
Макс ушел, оставив меня с бешено колотящимся сердцем. Не могла же я влюбиться в него? Нет-нет, нельзя об этом не думать! Сейчас для меня главное — поступить в летное училище.
Но его оранжевые глаза…
Почему он так на меня смотрит? Почему внушает в меня надежду? Хотя что я понимаю во взрослых мужчинах-фаэртах? Может быть, они всегда смотрят так на желанных девушек? Ведь оранжевый — цвет симпатии, а не любви, как красный, поэтому не стоит рассчитывать на многое.
Через некоторое время Макс принес мне вещи: короткий синий топик, кожаные коричневые зауженные брюки и такую же куртку. Также здесь были ботинки на толстой подошве с множеством железных ремешков и бляшек.
