Когда ученый совет на следующий день отправился к Тарантоге, дабы вручить ему почетный диплом и большую медаль за заслуги, профессора уже не было. Доведя дело до победного конца, он вылетел ночью в неизвестном направлении.
Причина столь внезапного отъезда известна мне хорошо. Тарантога спешил, ибо через девять дней должен был встретиться со мной на Церулее. Что до меня, то я в это же время мчался к условленной планете с другого конца Млечного Пути. Мы намеревались отправиться вместе на разведки еще не исследованной ветви Галактики, простирающейся за темной туманностью в Орионе. Мы с профессором еще не были знакомы лично; желая заслужить репутацию честного, пунктуального человека, я выжимал из мотора всю мощность, но - как бывает часто, когда мы особенно спешим, - со мною произошел совершенно непредвиденный случай. Какой-то маленький метеорит пробил у меня резервуар с горючим и застрял в выхлопной трубе двигателя, закупорив ее наглухо. Недолго думая, я надел скафандр, взял яркий фонарик, инструменты и вылез из кабины на кожух корпуса. Доставая метеорит клещами, я нечаянно выпустил из рук фонарик, который отлетел довольно далеко и начал двигаться в пространстве как самостоятельное тело. Я заделал дыру в резервуаре и вернулся в кабину. Гоняться за фонариком я не мог, так как потерял уже много горючего и едва добрался до ближайшей планеты, Прокитии.
Прокиты - существа разумные и очень похожие на нас; единственная незначительная разница состоит в том, что ноги у них есть только до колен, а ниже находятся колесики - не искусственные, а составляющие часть организма. Они двигаются на своих колесиках очень быстро и ловко, словно цирковые велосипедисты на одном колесе. Науки у них развиты, но особенно они любят астрономию; исследование звезд распространено так широко, что никто из прохожих, старых или молодых, не расстается с портативным телескопом. Часы здесь применяются исключительно солнечные, а публичное пользование механическими часами составляет тяжкую провинность против нравственности. У Прокитов есть немало и других культурных приспособлений. Помню, будучи там впервые, я участвовал в банкете в честь старого Маратилитеца, прославленного тамошнего астронома, и начал обсуждать с ним какой-то астрономический вопрос. Профессор возражал мне, тон дискуссии становился все более резким; старик метал в меня горящие взгляды и, казалось, каждую минуту готов был взорваться. Но вдруг он вскочил и быстро покинул зал. Через пять минут он вернулся и сел со мной рядом, кроткий, веселый, тихий, как дитя. Заинтересовавшись, я позже спросил, чем вызвана такая волшебная перемена в его настроении.
