— Мари? Я рад, что ты приняла мое приглашение, — непринужденно переходя на «ты», воскликнул Павел. И сразу же добавил: — Очень хорошо, что ты уже готова — я не люблю ждать. Но ты просто молодец. Пойдем. — Его голос звучал твердо и уверенно.
Пока Павел вызывал лифт, Света быстро схватила новую изящную сумочку и закрыла дверь. Минута, проведенная вместе с ним в лифте, показалась ей вечностью, но зато она наконец-то нашла в себе силы взглянуть ему в глаза, и, к своему разочарованию, не увидела в них ничего, кроме дежурной вежливости случайного попутчика.
Павел вел машину и размышлял о том, чем эта девушка так неудержимо притягивает его. Он давно привык к постоянному вниманию со стороны женщин, и тронуть его видом изящной ножки и миловидного лица было очень трудно. Нет, внешность Мари словно напоминала ему о чем-то давно забытом, но очень важном…
Его память превратилась в свалку ненужных воспоминаний, в которых он не любил копаться. Лишь единственным своим воспоминанием Павел дорожил по-настоящему.
Это было жарким июльским летом в Крыму, когда, возвращаясь из похода, он отстал от отряда и, пытаясь срезать путь, провалился в какую-то яму. Падая, он ударился головой о камень и потерял сознание. Придя в себя, увидел рядом с собой девчонку. Она была сиротой-детдомовкой и попала в элитный пионерский лагерь за какие-то особые свои успехи, которые, правда, никого не интересовали. Она сидела рядом с ним и внимательно смотрела на него ярко-зелеными, но по-восточному раскосыми глазами. Он не мог идти, потому что подвернул ногу, и она волоком вытащила его на дорожку. В тени деревьев, дожидаясь подмоги, они провели чудесные часы, возможно лучшие в его жизни. Он лежал на пожухлой траве, положив голову ей на колени. Ее легкая, прохладная ладонь скользила по его волосам. Запах обожженной на солнце травы и нежный аромат юного девичьего тела до сих пор преследовали его…
Последние десять дней артековской смены они не расставались, не замечая насмешек, прикрывавших легкую зависть мальчишек, прозвавших их Ромео и Джульеттой. Он учил ее плавать, испытывая большое удовольствие от возможности каждый раз прикасаться к ней, ощущая гибкость, упругость и нежность ее тела. Однажды во время ночного купания, когда, удрав от отнюдь не бдительных вожатых, они барахтались в море (несмотря на все свои усилия, Павел так и не смог побороть ее отчаянную боязнь воды), он почувствовал все нарастающее возбуждение. Подойдя к ней сзади, он обхватил ее железной хваткой за талию и прижался к ее хрупкому телу; легкие конвульсии оргазма, впервые в жизни потрясшие его, заставили забыть обо всем на свете. Он помнил, как, повернувшись к нему всем телом и немного склонив голову набок, испуганно и как-то вопрошающе-серьезно она на него смотрела. Ставшие черными то ли от темноты, то ли от удивления, ее глаза медленно наполнялись слезами…
