— Завтра-послезавтра ребята должны приехать. Мой Славик телеграмму прислал — вырвется на два денька, Володька обещался быть, а может, и Сережку отпустят.
— Конечно, конечно, — закивала Катерина, — я понимаю, будет полон дом работников, вам не до нас.
— Ты не серчай, деваха, в любое время приезжай, а сейчас — сама понимаешь, домик у меня небольшой…
— Конечно, вы не волнуйтесь, нам давно пора домой собираться. Я по городской жизни соскучилась, — солгала Катя.
— Вот и славно, — с облегчением сказала хозяйка и стала шумно прихлебывать горячий, душистый чай.
— Нам, тетя Сара, надо еще с вами денежные дела обговорить, — начала неприятный для нее разговор Катя, — сколько мы вам задолжали?
Хозяйка поставила на стол свою чашку в белый горох и внимательно посмотрела в глаза Катерине. Та опустила взгляд. Несмотря на то что Катя не раз обговаривала денежные вопросы с заказчицами, она до сих пор чувствовала неловкость при расчетах. В первые же дни по приезде она пыталась договориться о цене за проживание, но хозяйка почему-то всегда только отмахивалась, откладывая этот разговор на потом.
— Пятьдесят за сутки не много будет? — спросила тетя Сара.
— Пятьдесят? — переспросила Катя недоуменно. — С человека?
— Конечно, с человека, собак же вы с собой не привезли, — пошутила хозяйка.
— Значит — сто в сутки? А за питание сколько?
— Я говорю — всего пятьдесят, откудова сто? И како тако питание?! Все свое с огороду, из-под коровки!
— Тетя Сара, — улыбнувшись, стала разъяснять Катя, дружелюбно глядя в ее чуть усталые глаза, — по пятьдесят за меня и за Ксюху плюс питание плюс…
Но хозяйка перебила ее:
— Был бы у тебя мужик, и брала бы за всех. А ты мне и по хозяйству помогала, и вон скатерку связала, спасибо на добром слове.
Она встала и сказала как отрезала:
— Пятьсот клади, больше все равно не возьму. Не хватало мне еще на детке наживаться!
Катя хотела напомнить, что они прожили больше двух недель, но хозяйка только отмахнулась:
— Сказала — пятьсот, значит — пятьсот! Нечего торговаться.
Катя невольно улыбнулась и вздохнула. Она была благодарна этой по-настоящему доброй, а при первой встрече показавшейся ей такой суровой женщине, не знающей настоящей цены своему тяжелому труду.
…Вечером она стала собираться, доставая из комода, накрытого связанной ею белой ажурной скатертью, свои вещи.
— Мам, — к ней тихо подошла дочка, — а мы что, домой поедем?
Катя кивнула. Девочка села на кровать и тяжело вздохнула:
— Жалко, правда, мам? Так тут душевно…
