Роман и не торопился. Он вернулся спустя месяц. Катерина встретила его одна. Она молча открыла ему дверь и, не глядя на него, словно стыдясь своей неприязни, прошла на кухню. Роман хотел сделать вид, что ничего особенного не произошло, что, мол, милые бранятся — только тешатся, но, взглянув в лицо жены, понял, что разговор предстоит тяжелый. Он неторопливо разулся, помыл руки и прошел на кухню. Стол был пуст.
— Катюш, — начал он, — я вообще-то устал и проголодался.
Она медленно подняла на него глаза, пытаясь увидеть на его лице хотя бы легкую тень раскаяния. Но Роман смотрел снисходительно-испытующе.
— Катя, я все же твой муж…
Свет электрической лампочки, висевшей под потолком, отражался в его зрачках двумя блестящими, неподвижными пятнышками, и от этого взгляд его казался еще более холодным.
— Нет уже. — Ее ответ прозвучал резко, как выдох.
Он не узнавал ее. В последнее время она очень изменилась. Это была уже не та маленькая, восторженная и податливая студентка, что он когда-то встретил, и не усталая, немного испуганная женщина, которая жила рядом с ним, Перед ним стояла зрелая, сильная, гордая женщина. Ее лицо выражало решимость человека, испытавшего боль и страдание и закрывшего себя от вторжения любых чувств.
— Я подала на развод, — тихо, но твердо сказала она. — И будет лучше, если ты вообще не появишься в суде. Как твоя карьера? Тебе вроде предлагали повышение с переводом в другой город. Я думаю, что тебе стоит согласиться.
— А что ты за меня решаешь?! — вспылил, поднимаясь, Роман.
— Так будет лучше для тебя, или ты хочешь, чтоб все узнали о твоей зверской выходке? Я с трудом уговорила врача не заявлять на тебя… — Катя вздохнула. — Так что у тебя нет выбора.
— «Врача»… «нет выбора»? — Эхом отозвался он. Впервые Роман испытал страх. Ему внезапно стало душно, он опустился на стул и нервно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
— Я не буду говорить об этом. Не хочу. Но поверь — это лучший выход из сложившейся ситуации.
— А как же дочь? — Роман попытался выложить последний козырь.
— Дочь?! — От нахлынувшего гнева у нее перехватило дыхание. — Ты бил и топтал не меня, ты рвал и уничтожал ее. Ты разбил ее маленькую жизнь.
В ее взгляде было столько ненависти, что он тут же опустил глаза.
— Ты преувеличиваешь, как всегда. Она же несмышленыш… Ну поссорились… С кем не бывает. — Роман еще бормотал какие-то беспомощные слова, но уже начинал понимать, что это конец их семейной жизни. И все же он продолжал, нелепо комкая фразы: — К тому же… я все же мужчина… как ты будешь одна.
