Томас признал, что вел себя чудовищно.
Что она ожидает от него теперь? У него нет ничего, что можно было бы предложить ей или любой другой женщине. Добровольная изоляция служила интересам дела, потому что правду об амнезии нельзя было обнародовать ни при каких обстоятельствах. А с этой ночи Томасу нужно думать не только о защите компании, но и о том, как уберечь отдельно взятую женщину от его неконтролируемой, бешеной похоти.
Он подвел Зару как работодатель, но ущерб можно свести к минимуму. Нужно только задавить в себе вожделение и оставить ее в покое на несколько дней, пока она не уедет.
Когда Зара принесла обед, Томас стиснул зубы, чтобы не заговорить с ней. Он видел, как дымка обиды подернула глаза цвета морской волны, но решил игнорировать все — и Зару с ее обидами, и поднос с едой, и свои желания.
Уходя, Зара обернулась у самых дверей:
— Слушай, я поняла, что вчерашняя ночь была единственной в своем роде и ты не хочешь ее повторять. А я не собираюсь просить об этом, так что обращаться со мной так грубо нет никакой необходимости. Между нами не произошло ничего настолько драматичного, чтобы забывать об элементарной вежливости.
Томас уставился на нее, пригвожденный к месту неожиданным выговором. Самое неприятное заключалось в том, что Зара была права, он держал себя так, словно хотел лишь использовать ее для удовлетворения своих нужд. А ведь в свое время дал себе слово никогда не обращаться с женщинами подобным образом.
— Я прошу прощения, — сказал он. — Моя грубость не была намеренной.
Зара вышла из комнаты — все еще обиженная, с неестественно прямой спиной и вздернутым подбородком.
Томас мысленно обозвал себя подонком. Он лишил Зару девственности и даже не потрудился остаться с ней до утра. А потом начал демонстрировать презрение, которое на самом деле испытывал к себе, потому что ему не хватало воли, чтобы перестать ее хотеть. Томас бы не удивился, если бы Зара вообще отказалась иметь дело с таким отвратительным лицемером, но понимал, что она привязана к нему крепче, чем готова признать. Что бы она ни говорила, ее глаза лгать не умели.
Прижав руку к груди, Зара сбежала вниз по ступенькам. Ноги подгибались от ужаса, который пришлось преодолеть, делая Томасу замечание. Вряд ли она имела право на оскорбленное достоинство, когда сама скрывала от него важные вещи.
Она снова окунулась в домашнее хозяйство и успела переделать довольно много всего прежде, чем в коридоре послышались тяжелые шаги Томаса.
