Владимир. А может, ты ее с тюрьмой путаешь?
Эстрагон. Возможно. Помню карту Палестины. Цветную. Очень красивую. Мертвое море бледно-голубое. От одного взгляда на него пить хотелось. Я мечтал: вот там мы проведем медовый месяц. Будем плавать. Будем счастливы.
Владимир. Тебе надо было быть поэтом.
Эстрагон. Я и был. (Показывая на свои лохмотья.) Разве не видно?
Пауза.
Владимир. Так о чем это я говорил… Как твоя нога?
Эстрагон. Опухает.
Владимир. Ах да, вспомнил, о тех разбойниках. Ты знаешь эту историю?
Эстрагон. Нет.
Владимир. Хочешь, расскажу?
Эстрагон. Нет.
Владимир. Так быстрее время пройдет. (Пауза.) Это история про двух злодеев, которых распяли вместе со Спасителем. Говорят…
Эстрагон. С кем?
Владимир. Со Спасителем. Два злодея. Говорят, что один был спасен, а другой… (Ищет подходящее слово.) был обречен на вечные муки.
Эстрагон. Спасение от чего?
Владимир. От ада.
Эстрагон. Я ухожу. (Не двигается.)
Владимир. Только вот… (Пауза.) Не могу понять почему… Надеюсь, мой рассказ тебя не очень утомляет?
Эстрагон. Я не слушаю.
Владимир. Не могу понять, почему из четырех евангелистов об этом сообщает только один. Ведь они все четверо были там, ну, или неподалеку. И только один упоминает о спасенном разбойнике. (Пауза.) Слушай, Гого, ты мог бы хоть для приличия поддерживать разговор.
Эстрагон. Я слушаю.
Владимир. Один из четырех. У двоих других об этом вообще нет ни слова, а третий говорит, что его злословили оба разбойника.
Эстрагон. Кого?
Владимир. Что кого?
Эстрагон. Я ничего не понял… (Пауза.) Кого злословили?
Владимир. Спасителя.
Эстрагон. Почему?
Владимир. Потому что он не хотел их спасти.
Эстрагон. От ада?
Владимир. Да нет же! От смерти.
Эстрагон. И что?
Владимир. Тогда выходит, что на вечные муки были обречены оба.
Эстрагон. Почему бы и нет?
Владимир. Но ведь другой говорит, что один был спасен.
Эстрагон. И что из того? Просто не сумели договориться, вот и все.
Владимир. Они там были вчетвером. А о спасенном разбойнике упоминает только один. Почему же верят ему, а не остальным?
Эстрагон. Кто верит?
Владимир. Да все. Только этой версии и верят.
Эстрагон. Все люди – кретины.
Эстрагон с трудом встает, хромая, идет к левой кулисе, останавливается, из-под ладони смотрит вдаль, поворачивается, идет к правой кулисе, смотрит вдаль. Владимир провожает его взглядом, потом поднимает его ботинок, заглядывает в него, поспешно бросает.
Владимир. Тьфу! (Плюет.)
Эстрагон возвращается на середину сцены, встает лицом к заднику.
