И он остается на Солярисе, чтобы попытаться понять. Трагедия непонимания — вот основная мысль романа, осуществленная писателем с исключительным блеском, средствами тончайшего анализа чувств своих героев, емких психологических характеристик.
В упомянутом мною авторском предисловии Лем следующим образом определил «сверхзадачу» романа:
«„Солярис“ должен был быть (я воспользуюсь терминологией точных наук) моделью встречи человечества на его дороге к звездам с явлением неизвестным и непонятным. Я хотел сказать этой повестью, что в космосе нас наверняка подстерегают неожиданности, что невозможно всего предвидеть и запланировать заранее, что этого „звездного пирога“ нельзя попробовать иначе, чем откусив от него. И совершенно неизвестно, что из всего этого получится».
Скептики, пожалуй, воскликнут: «Дорога к звездам! Встреча с неизвестным! Опять похождения в космосе. Ох, уж эти фантасты! И когда только они спустятся на нашу грешную Землю?!»
А тем временем на Земле, в высокогорной Бюраканской радиообсерватории, крупнейшие астрономы, физики, биологи из многих стран мира собираются на симпозиум и всесторонне обсуждают вопрос о контактах с инопланетными цивилизациями. Горячо спорят и приходят к единодушному решению: да, попытки установить такую связь необходимо продолжать, используя для этого весь арсенал технических средств, мощь которых усиливается с каждым годом.
От резолюции, принятой в сентябре 1971 года на Бюраканском симпозиуме, нетрудно протянуть нить к «Эдему» и «Солярису» Лема. И очень прочную нить, ибо человечество умеет не только мечтать, но и осуществлять свои мечты. В лабораториях исследуется грунт, доставленный с Луны, а на орбите Марса вращаются не только Фобос и Деймос, но и искусственные спутники — автоматические станции, стартовавшие с космодромов Земли.
Сегодня мы лишь на пороге космоса. Но завтра мы его переступим.
В. Дмитревский
Предисловие автора к русскому изданию «Соляриса»
В принципе, по моему мнению, писатель не должен писать предисловий к своим собственным произведениям. Но принципы для того и существуют, чтобы их время от времени нарушать. Впрочем, могу добавить еще кое-что в свое оправдание. У каждого, кто прочтет «Солярис», сложится какое-то впечатление от этой повести. Но читателя может заинтересовать, зачем автор написал книгу, каков был его замысел. Часто художественная реализация замысла не удается или удается иначе, чем этого хотелось автору. Не знаю, насколько убедительно будет то, что я скажу. Однако я знаю, что я хотел, то есть что пытался выразить в этой повести, иначе говоря, что было в ней для меня наиболее важным.
