У старика вдруг тяжелеют ноги, он шаркает ими, пылит, проклиная тот день, когда увидел Андрона с сохатихой, тот час, когда согласился взять сохатёнка, проявил слабость.
К вечеру уехал в город Володя Синчук. А через неделю пришла бумажка — Трухина вызывали в охотинспекцию.
Новый загончик правится сохатёнку. Он и выше, и просторней, а главное, безопасней. На загончик зло посматривают Андроновы собаки. Лают и лают, как на лесного зверя. Скорей бы вырастали рога, тогда б он расправился с ними.
Малыш, конечно, не знает, когда у него вырастут рога. А появляются они у сохатых через полтора года. В феврале под кожей поднимаются небольшие бугорки, по-местному — опупки. В конце марта показываются первые молодые рожки — сойки. Это как молочные зубы у человека. Через три года сойки заменяются настоящими рогами — лопатами. Так что не скоро дождётся сохатёнок своего оружия.
С берега Черемной, по каменистой крутизне, поднимается ватага ребятишек. Двоих сохатёнок знает: его спасители, Петруха и Макса — так зовёт их дед Лукьян. За Максой и Петей тянется Славка Первушин, по прозвищу Полжирафа, — сын сельского тракториста. Рядом хромает Чубаров Стась — ребята зовут его Чубарёнком, и Шишкин Лавря, прозванный Плывунцом.
В прошлом году Лавря хотел на спор переплыть Большую протоку. Доплыл до середины, устал, захлебнулся, начал пузыри пускать. Максим Саранин помог ему дотянуть до берега. «Ну и плывунец», — сказал кто-то из ребят. А Лавря сел на траву и заплакал. Не потому, что тонул, а потому, что проспорил красивый ножик с двумя лезвиями.
Славка Первушин лезет между жердинками, приседает на корточки. За ним проползают Стась и Лавря.
— Смотри, все ноги белые! — Стась тянется к сохатёнку. — А почему бинты? Он раненый?
— Ноги сбиты. — Петя разматывает тряпки. — Теперь зажили.
Лосёнку неясно, о чём говорят ребята. Этот длинный, видать, задира. Чубарёнок — добрый, Малыш это заметил в первый день, когда лежал в старом загончике. Лежал, прикрыв усталые глаза, не сразу увидал мальчишку с охапкой травы. Он шёл осторожно, шёл и оглядывался, словно своровал что. А Стась просто нёс траву ему, лосёнку. Малыш решил схитрить: не открывать глаза, не шевелиться. Стась кинул траву в загончик, похромал обратно.
Трава пахла резко, остро, кружила голову. Если бы он умел считать, насчитал бы много всяких запахов. Как жаль, что он не может её есть, ещё рано.
— Ого, какие ходули! — одобряет Лавря. — Большую протоку свободно перебредёт.
