Он скучает по ней.
…Теперь привкус во рту был пряным, островатым, и действительно походил на глинтвейн.
– Так вот какой ты на самом деле, прелестный белобрысый ангелочек.
Шасс-Маре сидела на стойке, по-индийски хитро вывернув ноги, и смотрела на него в упор. Фонарщик держал на сгибе локтя его парку, а аккуратно свёрнутый шарф лежал между двумя опустевшими бокалами – из-под “летнего вечера” и загадочного пойла вишнёвого цвета.
– Задолбали с этими ангелочками… – хриплым, низким спросонья голосом пробормотал Морган. – Ангелочки-хренгелочки… Меня зовут Мо…
Договорить он не смог: Шасс-Маре гибко наклонилась и прижала холодный палец к его губам. Глаза её сияли чистым закатным золотом.
– Т-с-с. Не разбрасывайся своим именем. Имя даёт власть. Ты не знаешь никаких законов, а поэтому ты – лёгкая добыча. Особенно для того ублюдка. Он ведь не как мы с Громилой, нет. Он из того племени. Из старого.
– Тихо ты! – шикнул на неё фонарщик. Чи беспокойно заметалась за стеклом, пульсируя всеми оттенками болезненно-лилового. – Рано ещё ему знать. Ты, чадо, как? Живой? – обратился он к Моргану. Жёлтые глаза сияли немного тусклее, чем у Шасс-Маре, но всё равно завораживали.
Морган с трудом выпрямился и прислушался к ощущениям. Тело затекло, словно после первого глотка из бокала прошло несколько часов. Мысли немного путались. Но в целом ему было хорошо, даже более чем: по венам бродил ещё отзвук той напряжённой пустоты, эхо адреналиновой вспышки.
Совсем как в детстве.
– Я в порядке, – признался он. Голос на сей раз прозвучал совершенно нормально. – А что это было за вино? И я правильно понял, что вы могли видеть… мои сны?
– Не вино, а память, – белозубо усмехнулась Шасс-Маре и ловко спрыгнула на пол, но уже в зале, а не за барной стойкой. – И это были не сны. А видели мы только отражение в бокале, и не спрашивай больше ни о чём. Поднимайся, красавчик. Я тебя провожу. Скоро утро, а у тебя сегодня долгий день выдался.
Спорить Морган не стал. Хотя сейчас он не чувствовал себя уставшим, всё равно уже было пора возвращаться. Дома наверняка всполошились из-за сработавшей сигнализации, а когда выяснили, что он ушёл куда-то без телефона и никого не предупредил, то наверняка запаниковали ещё больше. В конце концов, воспоминания о нападении в парке были слишком свежи.
Пока он застёгивал парку, фонарщик негромко обратился к Шасс-Маре:
– Так какой у тебя вердикт-то будет, милая?
На “милую” она, как ни странно, никак не отреагировала. Впрочем, и звучало это ровно так же добродушно и по-свойски, как “чадо” или “малец” по отношению к Моргану.
