Дети, дотянувшие руки до чужих звезд. Случайное открытие, нелепая шутка, с которой началась эра нового освоения космоса. Мы бежим в небо, спотыкаясь и падая, обжигая руки о колючие искры в небе. Слишком рано, слишком легко. Недостаточная инфраструктура, слишком слабые компьютеры для точных вычислений. Люди были не готовы к звездам. Но это уже никого не могло остановить. А ещё десять лет спустя я оказался на богом забытом планетоиде с раненой девушкой на руках и запасом кислорода на два часа. Наверное, мне было нужно винить Егора во всем, но счета, выставлять не к кому. Егор погиб восемь лет назад. От лаборатории остался лишь огромный кратер с оплавленными краями. Жертв могло быть намного больше но, к счастью, комплекс был размещен на острове. Много позже специальная комиссия пришла к выводу, что причиной случившегося была ошибка в координатах и портал, открытый в недрах звезды.
* * *
Я нёс Кейко на руках, ей было больно, когда она лежала на плече, но нести её так было труднее. Мы шли, и я говорил, рассказывал какие-то смешные истории из своего детства и времён университета. Наверное, это было неправильно, нужно было экономить воздух. Но я не мог больше терпеть эту огромную и равнодушную тишину. Взошло солнце, не наше, конечно, а местная звезда, звезды исчезли, и мертвая равнина стала напоминать залитое светом футбольное поле. Панели шлемов потемнели, защищая глаза. Тени стали неестественно четкими, словно вырезанными из картона, и протянулись на десятки метров. Разговор стих сам собой. Сказывалась усталость. Почва опять мелко затряслась, с ближайшей горы лениво сошел оползень. Из расщелин вырывались фонтаны пара. На этот раз метан. Планета разогревается и ничего хорошего это не несет.
Самое неприятное было то, что я отставал от графика. Я знал, что так будет, но до последнего надеялся на чудо. Я пытался поставить Кейко на ноги, может быть, она сможет идти, оперевшись на моё плечо, но это были тщетные попытки. Кажется, у неё поврежден позвоночник. Откуда-то из тёмной глубины сознания пришла мысль, от которой я вздрогнул. Если бросить Кейко и пойти дальше одному, то я могу успеть, а если забрать её почти нетронутый картридж, то дойду наверняка. Кейко ведь всё равно обречена. Он словно прочла мои мысли.
— Брось меня, Вик… — она помедлила, но продолжила. — Зачем погибать двоим, если один может спастись… — она закашлялась, и я заметил алые капли у неё на губах.
И что-то во мне, та часть меня, вдруг беззвучно закричала внутри «Да! Да! Она права, она всё понимает, оставь её и уходи! Ты же хочешь жить?! Поторопись, пока ещё не поздно!». Я вспомнил, как мы ходили в кино на какой то японский фильм ужасов и наши пальцы как будто случайно соприкоснулись в какой-то особо страшный момент и не стали расходиться. В Японии сейчас разгар лета. И по утрам мы уходили от комплекса к морю и плескались в прозрачной воде возле границы уродливых тетраподов, бетонных ежей, которыми выложена береговая линия. Иногда мы ходили на пляж ночью, и морская вода светилась, словно отражая звезды в небе. И прикосновения уже не казались случайностью…
