Если бы я был чуть сообразительней, а не дрожал в ужасе за свою жизнь, а хотя бы минуту спокойно подумал. Кейко осталась бы жива. Перед глазами вновь удивительно ярко вспыхнула отвратительная картина распухшей, окровавленной плоти под открытым забралом скафандра. Меня стошнило прямо за терминалом. Перемазанный в собственной рвоте, со стёртыми в кровь ногами, я забился в угол и заснул под тихий шелест вентилятора. Мне снились кошмары, в них я снова шел по мертвой пустыне Аида и нес Кейко на руках. Я снова задыхался. Тянул руку к Кейко с мольбой о помощи.
— Ты не справился! Ты слишком глупый — её голос холоден и равнодушен, как у автоматики скафандра.
Почему-то она одета в лёгкий сарафан, хотя вокруг мертвая пустыня Аида.
— Я пытался, — шепчу я, вставая на колени. — Я не хотел.
— Ты убил меня! — в руках Кейко появляется пистолет, она нажимает на курок, в безвоздушной среде выстрела не слышно, грудь пронизывает острая боль, воздух свистит, выходя из пробитого скафандра, меня сбрасывает в пропасть, я падаю и просыпаюсь с криком.
Следующие дни палатка стала моим домом. Я заболел, сказалось нечеловеческое напряжение, я кашлял, глотал таблетки, из аптечки запивая безвкусными витаминизированными соками. Каждый раз, когда я смыкал глаза, кошмар повторялся, менялись детали, неизменным оставался ужас. Единственным спасеньем было делать что-нибудь. И я делал, провёл инвентаризацию, запасов мне должно было хватить минимум на две недели, активировал сейсмические датчики и часами напролёт анализировал данные о землетрясениях сотрясавших Аид. Что угодно лишь бы отвлечься.
Через два дня мне стало лучше, я даже заставил себя снова влезть в скафандр, вставить новые картриджи из запасов палатки, и похоронить Кейко — почему-то это стало для меня удивительно важным. Чем-то вроде искупления. Я положил её в неглубокую нишу в скальной породе, и заложил камнями, старясь не смотреть на чёрное обезображенное лицо. Но этот поступок не принес облегчения. Стало только хуже. В какой то момент я понял, что стою перед её могилой на коленях, а руки лежат на застёжках шлема. Скафандр обиженно выл.
— Тревога блокировка креплений отключена! Снятие шлема в безвоздушной среде опасно для жизни! Оставалось лишь сдернуть застежки и вдохнуть пустоту полной грудью. Но я не смог, какая то часть меня ещё помнила ужас удушья, эту равнодушную темноту, что ждёт каждого в конце, и продолжала цепляться за жизнь.
На обратном пути я чуть не погиб — на Аиде наступила ночь, внезапная и холодная, как это бывает на безатмосферных мирах. Из-за электромагнитных возмущений никак не мог поймать автомаяк. Я заблудился и долго бродил, пока не наткнулся на палатку практически случайно. Странно, но за это время блужданий в темноте я где-то подобрал свой пистолет, но даже не запомнил, когда и как это произошло. Я зашел в шлюз ввалился в палатку и так и заснул прямо в скафандре.
