Покуда Михайло и другие плотники управлялись менять полотно, — вновь ставить то, что стояло вначале, с лачугой из песчаника и чахлым деревцем, — Куземка в мантии Товия и Родька в халате Товита заглянули в заднюю комнату. Куземка счастлив, улыбается радостно, глаза блестят. Увидел отца, бросился…
Но Якуб отпрянул, точно к нему кинулся оборотень. На сына глядит, как безумный, испуганно бормочет, крестится.
Куземка тоже пугается:
— Тятька, это ж я, Куземка! Не узнал?
Но губы у Якуба одеревенели. Пробует улыбнуться, что-то ответить, да получается нелепое:
— А-бб-гсп…
Куземка растерянно оглядывается на Родьку.
Лицо у Родьки сжалось, потемнело.
Ах, везет Иоганну Готфриду Грегори! Ах, скрежещут зубами, готовы локти себе кусать его завистники. Опять, опять не по их все получилось!
Конечно, только и разговоров было назавтра, и через неделю, и позже в Кукуе о том, как еще раз угодил он царю. И, конечно, только и разговоров было об этом у пастора в доме, когда собралось здесь по радостному случаю застолье. Пришли к нему кукуйцы — почетные прихожане, красномордые рейтарские начальники в париках и ботфортах, пришел кое-кто из россиян — среди них и Данила Мордасов в кафтане со стоячим воротником от уха до уха. Потому рассказывал Грегори по-русски:
— И прибегает ко мне от окольничего Матвеева стольник. И говорит, значит, стольник, что государь посылал своего лекаря Стефана фон Гадена — Данилой Евлевичем вы, московиты, его зовете, — на галерею к царице. Чтоб спросил лекарь, как ее величество себя чувствует и хорошо ли ей видно и слышно. Интересно, думаю, весьма интересно это есть. Самому государю, верно, нравится, коли беспокоится, чтобы и государыне было как лучше. Ну, а государыня лекарю пожаловалась, что Товита на галерее иной раз не слыхать. И чтоб я, значит, комедианту о том сказал. Вот же, думаю, думкопф… как это… дурацкая башка сей Товит. Челобитные строчить, так мастак, — он же подавал на меня челобитную, будто ворую у комедиантов харч. А чтобы с толком перед августейшими особами произнести слова, не хватает, видишь, духу…
Данила Мордасов его перебивает. Данила Мордасов на девиц Грегори поглядывает — порхают, щебечут они вокруг стола, глиняные кружки перед гостями меняя, — и подмывает его показаться молодцом:
— Хочешь, магистр, отстегаю его в съезжей? У меня там есть Алфимка — с третьего удара мясо с костей, что рубаха с плечей…
Щебетуньи охают, ручками, по локоть голенькими, хлопают, остренькие глазки, лишь Мордасов на них глянет, от страха становятся круглыми, — а Даниле и забава.
