И он стал подробно разбирать роль отряда Адербала в завтрашней битве.
Августовский рассвет наступил неожиданно. Ночь была безлунной. Когда темнота отступила, враги увидели друг друга. Равнина протяженностью не более чем в три мили постепенно заполнялась вооруженными людьми. Они не мешали друг другу: обе стороны готовились к грандиозной битве, которую считали переломной в этой войне.
Стройные ряды римлян выглядели очень грозно: щит к щиту, плечо к плечу, ровный ряд копий, шлемов, султанов – все выровнено, как по линеечке. Манипулы расположены очень плотно, но длину шеренг невозможно было охватить взглядом. По флангам расположилась конница, возглавляемая консулами. На левом – Варрон с союзниками, на правом – римские граждане Павла Эмилия.
Армия Рима напоминала мощнейший таран, готовый без труда пробить любую оборону.
Карфагеняне понимали, что враг силен, организован и число его велико. Но это не очень беспокоило их: у римлян не было самого главного – полководца, подобного талантливому Баркиду.
Ганнибал расположил свои войска в следующем порядке: в центре выступающей вперед дугой он поставил галлов и легковооруженных иберов; слева и справа от них расположились десятитысячные отряды ливийской пехоты; на левом фланге – тяжелая кельтская и галльская конница под командованием Гасдрубала из Гадеса; на правом – легкая нумидийская, возглавляемая Ганноном Бомилькаром.
Отряд Адербала в пятьсот человек держался особняком. Ганнон был предупрежден об особом задании, полученном ими непосредственно от Ганнибала.
Послушные нумидийские кони не резвились, а стояли как вкопанные, не мешая своим хозяевам наблюдать за подготовкой к сражению. Адербал долгое время не мог привыкнуть к такой послушности и преданности этих низкорослых друзей нумидийцев. Они напоминали ему прирученных собак. На войне он в полной мере оценил все их достоинства. Их не надо было привязывать во время спонтанных ночевок; в засадах они вели себя безупречно – скорее враги услышат седока, чем его лошадь; кони никогда не покидали своих раненых хозяев. Поэтому вначале похода он сменил своего кельтиберийского скакуна, высокого красавца, на нумидийского жеребца, подаренного ему Батием, и сейчас нисколько не жалел об этом.
Наблюдая за построением армий с высоты своего преданного коня, Адербал оценил позиции противников. Ему показалось, что ни у одной из сторон нет явного преимущества.
Однако он заметил, что римлянам в лицо дул горячий южный ветер, несущий густую пыль. Скорее всего, глаза легионерам забивало песком.
