Какое-то время они снова ехали молча. Гасдрубала по-прежнему одолевали мрачные мысли. Все же он встряхнулся, и, пересилив себя, уверенно произнес:
– Не думай плохого, Мисдес! Я не робею и не падаю духом. Завтра на поле боя никто и не заподозрит о моей сегодняшней слабости. Однако надо реально смотреть на то, что преподносят нам боги.
– Вот таким мне приятней тебя видеть! – воскликнул Мисдес. – Все знают, что ты сполна обладаешь мужеством воина и талантом полководца. И враг завтра это увидит!
На самом деле Мисдесу было тоже не по себе и его тоже одолевали скверные предчувствия. Отправляясь в поход, он попрощался с Аришат, которая не плакала, как это обычно случалось перед долгой разлукой, а лишь сказала, обхватив его шею своими нежными руками:
– Мисдес, я уверена – мы скоро увидимся! Я привыкла к твоим частым отлучкам и уже почти не переживаю за тебя. Я знаю: тебя хранит Тиннит. Она услышала мои молитвы и призвала меня, когда ты лежал тяжелораненый. Она помогла тебе выжить. Она защитила тебя тогда, защитит и теперь. Так что возвращайся скорее домой, любимый!..
Эти слова жены не выходили из его головы. Но он не стал рассказывать об этом Гасдрубалу, чтобы не ухудшать его и так неважное состояние духа.
Рано утром войска подняли по тревоге. Был отдан приказ плотно поесть и выступать по сигналу.
Гасдрубал созвал командиров у себя для окончательного уточнения плана сражения. В армии было много испанцев, которым Гасдрубал не доверял до конца, и поэтому расстановка сил разъяснялась на походном столике, с которого только что убрали еду – полководец как бы просто пригласил ближайших соратников на завтрак.
Вскоре армия выступила на равнину между лагерями и встала, показывая врагу готовность принять бой.
В центре большой неорганизованной массой топтались испанцы, выстроенные карфагенскими командирами в некое подобие рядов. На правом фланге стояли отряды карфагенской пехоты, которыми командовал Мисдес. На левом – немногочисленные ливийцы из числа оставленных Ганнибалом, усиленные легковооруженными иберийскими наемниками. Нумидийская конница и слоны разместились рядом с пехотой Мисдеса. Наемные кельтиберийские всадники – возле ливийцев.
Гасдрубал не напрасно ждал Сципионов: те сразу приняли вызов.
Римские легионы вышли на огромное поле и стали строиться в обычный для себя порядок: три ряда манипул и конница по флангам.
Легион Тиберия Фонтея стоял напротив карфагенской пехоты Мисдеса. Хотя расстояние между ними было достаточно большим, и Фонтей не различал напряженных лиц молодых пунийцев, однако он интуитивно чувствовал: это новобранцы, они боятся грядущего боя.
