Дарима Тон | страница 27
Он поднял глаза на новогодний плакат. Экрана на месте его уже не было. Или был? Да-да! Искрилась прозрачная пленка. Значит, Дарима Тон возвратилась?
По экрану перемещались, уходя под обрез его верхнего края, слова.
«Но что это? — с испугом подумал Зубцов. — Рассказ, написанный по способу две тысячи девятьсот девяносто восьмого года, одним из действующих лиц которого буду я? И каким же предстану я в этом рассказе? Ведущим конструктором? Героическим парнем? А если трепачом? Пьянью?..»
Он стал торопливо читать.
«Трибуны стадиона были полны. Они цвели алыми стягами. От упругих звуков оркестра вздрагивал воздух. И все тысячи восторженных взоров скрещивались в одной-единственной точке там, где на зеленом просторе спортивного поля стояла девушка в белых брюках и белом жакете, отороченном горящим, как золото, кантом.
Он знал, кто это. Знал, в какой путь она отбывает. И он видел ее одновременно как бы с двух расстояний: очень издали, в глубине чаши стадиона, но вместе с тем так, будто стоял совсем рядом с нею, и потому различал малейшие движения губ, бровей, улавливал направление взгляда, грустного и счастливого и обращенного только к нему.
И он сказал:
— Я теперь знаю свои силы, Дарима. Я приду. Прорвусь в ту эпоху, в которой окажешься ты.
— В каждом таится гений… Я верю, — без слов, как-то иначе, прямо от сердца к сердцу, отозвалась она…»
Зубцов открыл глаза. Он сидел в вагончике у стола. Солнце светило в окошко. Счастливо смеялся мальчишка-лыжник на новогоднем плакате. Радиоприемник больше не сыпал разрядами. Из него вырывались слова песни:
Значит, не было ни того, что она возвратилась, ни того, что на стенке вагончика светились слова: «…знаю свои силы… приду…». Приснилось, Но сам-то прилет Даримы Тон было! И то, что «биологически» он великий изобретатель, ему ею сообщено! И значит, одно свидетельство того, что гостья из будущего действительно в нашем времени побывала, есть! Его задача — успеть доказать всем людям, что он как изобретатель, ученый еще в их XX веке стоял в одном ряду с теми, имена которых Дарима Тон называла. Опережал свое время на 1000 лет.
Но какая же это задача!..
Зубцов вышел из вагончика. Следовало что-то немедленно сделать со всей своей жизнью.
«Завтра она прилетит, — подумал он уже не только с надеждой, но и поднявшейся в нем особой решимостью. — Какие слова я скажу ей? Что всегда слышать ее, смотреть ее глазами на мир — счастье? Что я не могу жить без нее?.. Но разве этих одних слов будет достаточно?..»