Нкрума сидел у окна.
О шершнях думалось легко, как и о комарах, что стучались в стекло мелкой дробью. Некоторые садились, позволяя разглядеть и полупрозрачные тельца, и тонкие лапки, и свернутые нити хоботков.
— Страдаешь? — Гарджо подкрался незаметно и, несказанно довольный этим обстоятельством, щелкнул брата по носу.
Тот только отмахнулся.
— Невеста не понравилась?
Не в этом дело…
— Она здесь не выживет, — тихо сказал Нкрума. — Я даже не уверен, что ей в доме безопасно…
…слишком хрупкая.
С тонкой кожей, которую пробьет не то, что комариный хоботок, но и тонкое жало пустынной мошки, которая опасна разве что новорожденным…
С теплой кровью, что будет манить всех хищников в округе. С любопытством неумеренным и готовностью лезть туда, куда не стоит… чудо, что анемоны не плеснули в нее желудочным соком, точно без ожога не обошлось бы.
— Не знаю… она цветочкам понравилась. А Бои бесится… Таль уже сбежал. Прячется на полигоне… ты не хочешь?
— Настроения нет.
— Матушка разослала приглашения. Будет представлять твою невесту старейшинам… ну и всем, кто прибудет… а прибудут, как понимаешь, многие…
Шершень появился в стекле беззвучно, на долю мгновенья сложив крылья. Лапы его, снабженные плотными выростами хитина, впились в комариное тельце. И прежде чем комар успел подняться, жвалы шершня ловко откусили ему голову.
Нкрума поежился.
Невесту было жаль, а себя и того жальче. Возникла трусливая мысль бежать, если не в пустыню, то хотя бы с планеты, но…
…этого матушка точно не простит.
— Когда? — со вздохом поинтересовался он.
— Так… завтра, — братец проводил шершня задумчивым взглядом. — Чего тянуть-то?
И вправду, чего?
…ночь пахла азалиями. Вот никогда особо цветы не любила и, быть может, нынешний аромат к азалиям имел отношение весьма опосредованное, но вот… не шли они у меня из головы, эти разнесчастные азалии.
И еще дом.
И пустыня, голос которой доносился сквозь стены. Я способна была расслышать каждое слово ее. Шелест песков, запертых там, за оградой, которую местные хозяева мнили непреодолимой. Но достаточно было откликнуться, и песчаное море смоет ее, накроет дом по самую крышу его…
…слышала шорох змей.
…и шелест крыл неведомых насекомых. И вот как-то беспокойно мне становилось…
— Что, тяжко тебе? — шепотом поинтересовалась я у сороконожки, которую посадили-таки в банку. Банка была высокой, из толстого стекла и с крышкою надежного вида. Но сороконожка ворочалась и скреблась, норовя пробиться сквозь прозрачную эту преграду.
