— Кто ты? — крикнул он, и Иобель почувствовала дрожь страха в его голосе.
Его глаза были черными и яркими в свете костра. Медленно, не отводя взгляда от ребенка, инквизитор подняла руки ладонями вверх. Свет отразился от перстней на ее пальцах.
— Извини, — осторожно произнесла она, стараясь говорить как можно спокойнее. — Я не хотела напугать тебя. Я… увидела свет. Подумала, что костер разожгли те, кого я ищу. Я сочла, что ты — это они. — Секунду Иобель глядела на мальчика. Что-то в его лице казалось смутно знакомым. — Это ведь не ты, верно? — медленно спросила она. — Если это так, я была бы признательна, если бы мы пропустили это… недопонимание.
Мальчик покачал головой и ткнул ножом в воздух.
— Тебя послали они, да? Я не пойду с тобой. Не хочу.
Иобель опустила голову. От хлынувшего в мышцы адреналина мальчишку трясло.
«Знакомое лицо, — подумала она, — знакомое лицо…» — Но все ощущалось не так, как раньше, и Иобель начала верить, что в этом царстве сна и памяти подобное отличие значит немало.
— Оставь меня! — выплюнул мальчик, но не стал приближаться.
— Извини, — снова сказала она и опустила руки. — Я пришла не за тобой.
Секунду мальчишка не шевелился. Иобель не сводила с него глаз — собранная, спокойная, терпеливая. Медленно, вдох за вдохом, кончик ножа опустился. Наконец он бросил на нее рассудительный взгляд и присел.
— Можно остаться у костра? — попросила она.
Мальчик молча кивнул. Он смотрел в огонь, нож исчез в складках одежды.
На Иобель накатило тепло, и постепенно она начала чувствовать, как проваливается в сон.
Она встряхнулась, широко открыв глаза. Сон, тепло, усталость… Что она делает? Ни одно из этих чувств не было реальным. У нее не было тела, не было кожи, чтобы ощущать тепло костра или боль усталости. Все это, как и она, как и небо, и песок с теплом, было подземным миром Ариманова разума. Ничто здесь не являлось настоящим и все возникло из-за него.
Откуда-то издалека слабый ветер снова донес шакалий вой.
Иобель внимательно посмотрела на мальчика. Он был худ, и морщины тревоги выглядели неуместно на столь юном лице. Сколько ему лет? Семь? Может, восемь?
— За кого ты меня принял? — спросила она.
Взор мальчика метнулся на нее, а затем назад на костер.
— За них, — ответил он. — Они хотят вернуть меня, но я не хочу. Я не сделал ничего плохого.
Он смотрел на огонь, и лоб его прочертили складки. Иобель собиралась задать следующий вопрос, когда он заговорил снова.
— А за кого ты приняла меня? — спросил он; его взгляд оказался не по-детски острым, расчетливым, оценивающим.
