Тирбах словно бы уловил мои мысли:
— Ну, а как твои газетные дела?
Я коротко объяснил ему, что уже обстоятельно вошел в редакционные заботы: чтобы предприятие было жизнестойким, конкурентоспособным, оно должно непрерывно развиваться, совершенствоваться… Малейший застой — это уже симптомы умирания.
— И что из этого следует? — заинтересованно спросил Эдвард.
— Я ввел новую должность советника по реорганизации газетного дела, поставив на это место толкового молодого специалиста. Я не дал новому служащему постоянного места, ведь конкретно он ничем не руководит. Четыре часа в день он ходит по отделам и редакциям, присматривается, анализирует, замечает неполадки… Посещает другие издательства… А потом выплескивает идеи по улучшению, расширению… Я обдумываю их, прокручиваю на компьютере… И уже кое-что начал воплощать. Например, организую выпуск красочного воскресного приложения для женщин.
К моему удивлению, Тирбах хорошо разбирался в издательских делах и стал расспрашивать о подробностях этого намерения: о содержании и тематике статей еженедельника, о формате и размерах газеты, о качестве бумаги и фотографий… Иногда он делал замечания.
— Да, ты абсолютно прав: для женщин очень важно найти дружеский, доверительный тон. Главным редактором приложения обязательно должна быть женщина.
— Уже есть кандидатура, — ответил я.
Появилось такое ощущение, будто вернулись прежние времена, когда я гулял здесь с Бобом Винкли, только теперь оба мы были в ином качестве, обуреваемые другими заботами.
Эдвард опять понял меня без слов, а может, мы с ним думали об одном и том же… Потому что на прощанье он сказал:
— О твоей деловой хватке я уже был наслышан от Варлея. Теперь лично убедился в наличии у тебя завидной инициативы и предприимчивости. Признаюсь, ты выдержал самый надежный экзамен для руководителя: проверку в деле. Я рад, что не ошибся.
Вскоре мне опять позвонил секретарь Тирбаха и сказал, что Эдвард в клинике Биоцентра и хотел бы повидать меня.
— Что с ним? — встревожился я.
— Приезжайте, узнаете.
В клинику я прибыл только в середине дня.
Эдвард был уже на операционном столе.
В приватном разговоре Варлей поведал мне, что Тирбах заключил с ними договор на пересадку к его голове здорового молодого тела.
— Правда, официально, для прессы, операция носит более локальное название, — продолжал Варлей. — Как замена Эдварду Тирбаху некоторых органов. Его самочувствие заметно ухудшилось, и другого выхода не было. А тут как раз подвернулся великолепный экземпляр. Тирбах очень хотел видеть вас, но откладывать операцию не стал. Сказал, поговорим потом, если все обойдется.
