— А кто она?
— Говорит, что биолог. Но нигде не училась. Домашнее воспитание. И сейчас нигде не работает. Не хочет, видишь ли, «связывать свободу своей научной деятельности ни с каким институтом». Экспериментирует с ники, головы им отсекает.
— Сколько ей лет?
— Пожалуй, как и мне, или моложе немного. Микола, она не сумасшедшая, но она… Все это очень страшно и не так просто. Я интуитивно чувствую. И этот ее Серафим, вундеркинд…
— А на стенах, говоришь, картины? С маргонами? — Микола все еще пытался хотя бы намек на улыбку на лице сохранить. — А какие они, маргоны?
— Зеленые, стервы, с отростками неопределенной формы, иначе чем щупальцами не назовешь… Психоз это, Никола. Какой-то жуткий массовый психоз.
— Ты переутомился, Антон, но… Я прошу тебя, если будешь еще бывать у этой Гиаты, попробуй расспросить ее о маргонах, о ее Серафиме. Любые мелочи могут оказаться полезными.
— Вы занимаетесь этим? — обрадовался Антон.
— Психозы, если их следует называть так… — начал Микола, но тут же и умолк. — Не волнуйся. Я уверен, что очень скоро удастся докопаться до первопричины.
— Микола, расскажи мне все, что ты знаешь. Я буду молчать, клянусь. Я должен хоть что-нибудь узнать наверное. Иначе, чувствую, и сам с ума сойду. Расскажи!
Микола посмотрел на брата устало и сочувственно:
— Я и сам определенно ничего не знаю, Антон. К сожалению…
Все это было в действительности. Но оказалось неправдой. Ибо должно было стать совсем другим. Но никто не знал, каким именно все должно быть. Каждый из очевидцев может лишь утверждать, что в ту зиму выпал очень глубокий снег, а сильные морозы держались недолго, сменившись вдруг оттепелью, ранней весной, которую сменило лето, однако и оно отлетело вскоре с пожелтевшей листвой, чтобы заложить начало новому жизненному циклу. Каждый из очевидцев может лишь утверждать, что в том году носилось в воздухе нечто нематериальное, как желание улыбнуться, и многие действительно улыбались робко, даже громко смеялись, но не каждый день, ибо какое-то таинственное предостережение невольно заставляло задумываться над тем, что же тогда было и каким оно должно быть.
— В чем дело, Дирар? Ты слышишь, как они плачут?
— Воют. Голодные.
— А что случилось, Дирар?
— А ты больше бы спал на центральном пульте!
— Мог бы и разбудить. Не создавай лишних проблем. Что случилось? Почему кары так плачут? Почему они голодные?
— Неисправность автоматической кухни. Это твоя вина.
— Что-нибудь серьезное?
