Заодно ректор намекнул мне, чтобы я особо не радовался шумихе, поднявшейся вокруг моего выступления во время Гебской кампании. Далеко не всем, особенно старшекурсникам, понравились успехи какого-то там «духа», а особенно то, как я обошёлся с командующим войсками, и что после подобного инцидента наше Министерство обороны не только не настояло на моём отчислении, а наоборот, даже приставило к какой-то там награде.
Люди частенько бывают завистливыми, и собственно оформлявший меня унтер-офицер в комендатуре оказался как раз из таковых. Этот гадёныш всё, в общем-то, верно рассчитал и, воспользовавшись ситуацией, решил слегка подпортить «знаменитости» жизнь, подловив меня на ерунде, вроде нарушения комендантского часа. Типа как в своё время Аль Капоне, которого никак не могли посадить за реальные преступления, подловили на неуплате налогов и с чувством выполненного долга засадили в Алькатрас.
Сам же парень за произвол отделался всего лишь выговором, даже без занесения в личное дело, потому как в полученных им инструкциях ничего не было и не могло быть сказано про каких-то там агентов ректора, хотя, увидев студенческую карту с красным задником, он немедленно должен был взять под козырёк и извиниться за причинённые неудобства. Но он про подобную мелочь просто аккуратно позабыл, а его начальство ему это, можно сказать – простило. Что заставляло задуматься о наличии в Министерстве обороны Колледжа высокопоставленных чинов, которые вовсе не собирались прощать мне ту выходку с командующим Габриэловым.
Сходив в ванную и умывшись ледяной водой, я положил студенческую карту на прямоугольник приёмника и включил компьютер. Полистав пришедшую на мой адрес электронную почту, решил оставить всё, что было связано с академическими вопросами, на завтра, а сейчас заняться личными сообщениями, которых было не так уж и много.
Прочитав пару писем от Грема, хмыкнул и покачал головой. Преподаватель, по его же собственным словам, проявлял в отношении моей персоны дьявольскую выдержку и ангельское терпение. А потому, принимая во внимание всё, что вокруг меня происходит, пообещал всего лишь дать мне по шее за прогулы, когда я в следующий раз появлюсь на занятиях, а потому советовал основательно её вымыть.
Затем на очереди у меня было письмо от сестрёнки, которая жаловалась, что не может до меня дозвониться, и сообщала о том, что мама, забрав детей, возвращается из Чулыма в Москву. Как, впрочем, и то, что согласия своего на развод наш отец ей не дал, и вообще они страшно разругались. Причём именно из-за меня.
