— Извините, у вас спичка будет? — Обратился я к парню за соседним столиком. Он посмотрел на меня. Потом протянул дешевую одноразовую зажигалку, какие продаются в любом киоске на остановках. Я подкурил и отдал ему ее назад.
— Спасибо, — поблагодарил я.
Он ответил кивком головы.
— Трахаться хочешь? Я тут одну бабу знаю, сосет так, что яйца немеют. Хочешь?
— Нет, — я покачал головой.
— А еще одна есть. Она, короче, это… В жопу ее, короче, можно трахнуть. А? Как ты?
Я затянулся. Выпустил дым, и сказал:
— Нет, — и снова покачал головой.
— Тебе надо трахнуться. Пройдет две недели. И все будут тип-топ. А пока, я говорю, надо тебе хорошенько трахнуться. Эй, Малая!
Какая-то девушка, с крашенными рыжими волосами подошла к нам. Она была в потертых джинсах, черной облегающей майке и джинсовой куртке. Ее волосы были разобраны на пробор и свисали ниже плеч.
— Привет, Димочка.
— Привет! Слушай, Олька, мой друг очень переживает. Его надо утешить.
Меня здесь, как будто нет. Я жалкие свернувшиеся в узел кишки.
— Кончено, — с радостью в голосе говорит Оля.
— Пойду, отолью, а вы тут не скучайте. — Дима подмигнул мне и ушел.
Оля села на мои колени, лицом ко мне, широко раздвинув ноги.
— Ну и как нас зовут, таких красивых? — она мне улыбалась, и, похоже, я ей действительно нравился. Или мне только так казалось?
— Тимур, — я чувствовал себя как школьник, которого молодая учительница географии с большой грудью, в короткой юбке и прозрачной блузке оставила после уроков. Закрыл кабинет на замок, сделав два оборота. Расстегнула блузку, спустила юбку, и заставила вылизывать свои гениталии.
— А чего мы так смущаемся? — ее руки начали расстегивать мой ремень.
— Я не смущаюсь, — я лгал.
— Мы врем, — ее руки расстегнули болты на моих джинсах. И она начала расстегивать свои. Они были без ремня и на молнии.
— Не надо.
— Что не надо? — улыбка сползла с ее лица. Оля была удивлена. — Я не нравлюсь тебе?
— Нет. Нравишься. Просто не надо.
— Ты хочешь минет?
— Я ничего не хочу. Пусть меня все оставят в покое. Пусть все перестанут лезть в душу. Я привык быть один. И больше всего на свете я хочу сейчас побыть один.
— Ну, прости, — Оля быстро застегнула свои джинсы. О моих она деликатно забыла. Наверное, чтобы лишний раз не тревожить мою плоть. — Можно хоть сигарет пару взять?
— Забирай, — я отдал ей всю пачку.
— Что? Все? — ее, наверное, поразила такая щедрость. Пачка почти полная.
— Да. Да. Только иди, пожалуйста. Оставь меня.
