– Я думаю, что весь английский флот поместился бы здесь без остатка! – сказал Путятин.
– Не только английский! Флоты всех европейских держав могли бы войти сюда одновременно, и хватило бы места для стоянки, – ответил Муравьев.
«И эта драгоценность лежала до сих пор пренебреженная и никому не нужная! Право, это одна из лучших гаваней мира», – думал Муравьев.
Полный впечатлений, с необычайно возбужденным воображением, он взошел после поездки на борт фрегата. Предстояли торжества. На судне все сияет, строится хор трубачей, в парадной форме экипаж. Молебен, обед…
– Ваше превосходительство! – доложил Сычевский. – Лейтенант Бошняк ждет вас и просит принять по важному делу.
Бошняк в форме. Лицо его возбуждено.
– Ваше превосходительство! Простите. Я пришел сказать, что передумал. Я не поеду с вами…
– Почему?
– Вчера, когда мы говорили, я совсем забыл… о главном…
– О чем?
– О Самарге, ваше превосходительство!
– Что такое Самарга?
– Это небольшая река, к югу от залива Императора Николая. К югу от нее гавани еще более удобные. Я дал слово Геннадию Ивановичу…
– Это не имеет значения, я отменяю экспедицию на Самаргу.
– Вы так думаете, ваше превосходительство? – подозрительно спросил Бошняк.
– Вы герой, Николай Константинович. Я представлю вас к повышению и ордену! Но мне кажется, что виной всему ошибки Невельского. Он нелогично действует, он увлечен и вас увлекает на ложный путь.
Муравьев продолжал засыпать Бошняка похвалами и обещаниями. Бошняк стоял понурив голову, высокий, стройный и как бы застенчивый. Лицо его рдело все сильнее. Наконец он поднял взор. В нем были боль и горький упрек и даже насмешка.
– Нет, ваше превосходительство, – сказал он горько. – Виноват майор Буссэ…
– Майор Буссэ только мой адъютант.
– Адъютант? О нет! Он трус и негодяй! И я готов его вызвать на дуэль.
– Не шутите дуэлями, Николай Константинович, – ласково ответил Муравьев. – Мне кажется, что Николай Васильевич не-ви-но-вен!
Бошняк вспыхнул. Разговор, казалось, потерял для него всякий смысл. Но вдруг гнев охватил его.
– Если вы считаете, что Буссэ невиновен, оставив нас на голодную смерть… Впрочем, кровь не только на нем, ваше превосходительство.
– Но на ком же?!
– На мне! И… есть еще один человек…
«Он сумасшедший», – подумал Муравьев.
– Я умоляю вас, послушайте, ваше превосходительство, надо идти на Самаргу.
Когда Муравьев отпустил Бошняка, тот съехал на берег и, словно пьяный, спотыкаясь пошел вверх по горе, потом сел на пень на краю росчисти и закрыл лицо руками.
