– Да, это мой родной племянник, – объявил губернатор, – и поэтому, – сказал он, обращаясь к капитану, – прошу вас, Иван Николаевич, требовать с него вдвойне, чтобы он знал службу.
Голубоглазый румяный Фесун сиял от счастья, что все видят, каков с ним губернатор, и что разговор про него. Он уже шаркал перед тетенькой и ручку целовал.
– Вот где привелось нам встретиться, – сказал ему Василий Степанович и добавил громко: – Может быть, вместе придется умереть за веру, царя и отечество!
За столом Юлия Егоровна сидела подле Александра Петровича Максутова – высокого красивого смуглого офицера.
– Брат Дмитрий мне так много писал о вас! – говорил он кузине.
Юлия Егоровна любезно улыбнулась:
– Да, он у нас частый гость.
– Как жаль, что я не увижу его.
– Так вы его еще увидите! – решительно сказал Василий Степанович. – В чем я порукой!
«Мои кузены, кажется, болезненно любят друг друга! Я не раз замечала, что такая любовь – предвестник каких-то трагических событий», – подумала Юлия Егоровна.
Александр Максутов, с его задумчивыми черными глазами, с тонким профилем и тонкою рукой, с черноватой головой и черными усами, нравился ей.
«Мне давно надо было своего человека на Камчатку, – думал тем временем Василий Степанович, – теперь есть с кем посоветоваться, и я ему могу довериться, уж он меня не продаст».
Наутро Завойко и Изылметьев, взяв с собой Губарева и Максутова, пошли на осмотр местности. Решено строить всего, с уже начатыми, шесть батарей. Один борт «Авроры» разоружить, пушки поставить на батареи. Вторым бортом «Аврора» будет палить по противнику, ставши за косой, что тянется почти через всю малую бухту.
– И будет она за этой косой полузакрыта от ядер и бомб, как за самым наилучшим бруствером, – восклицал, стоя на песчаной косе среди Ковша, Василий Степанович.
Изылметьев и на этот раз слегка склонил свою умную лысеющую голову.
– Да, поставим судно в гавань как плавучую батарею, – говорил Завойко.
– Главное не пушки теперь, а люди, – заметил Иван Николаевич. – Лишь бы они поскорей поправились.
Сходили в госпиталь, проведали тяжелых, потом заходили в дома обывателей, где размещены легкобольные. Многие матросы почувствовали себя на берегу гораздо лучше.
– Генерал обещает молоком кормить! – говорили больные аврорцы своему командиру.
– Я не держу всего запаса в одном месте, – пояснял Завойко. – Половина коров у меня в городе, а половина – на ферме, и там у меня как крепость. Городскими коровами мы поправим людей здесь. Обыватели отдадут им все, что возможно.
