Последователи сестры Эме появились на станции, стаей поношенных белых платьев и строго одетых мужчин с постными лицами — рабочие пришли пораньше, чтобы загрузить багаж и палатки. Примерно в середине группы я увидела фарфоровые изгибы её лица и её прекрасную улыбку. Она держала руку на плече молодой девушки, шедшей рядом.
Я ничего не сделала и не сказала, когда они прошли мимо меня к поезду. Гордыня всегда была моим недостатком, но я не могла просить, ни сейчас, никогда. Я наблюдала, как они один за другим садятся в поезд, и никто так и не поглядел в мою сторону.
Сестра Эме развернулась в одном шаге от железных ступеней, и посмотрела прямо на меня с улыбкой, более теплой, чем разъяренное солнце.
— Сестра Иоанна, — сказала она, и звук её голоса заставил замолчать всех вокруг неё. У меня мурашки забегали по спине; я стряхнула их, расправив плечи.
— Ты пришла проводить нас?
Никаких просьб. Ни сейчас, никогда. Я встретилась с ней взглядом.
— Я пришла к вам присоединиться.
Её улыбка исчезла. Возможно, она думала о том, кем я была, о том, что может натворить такая густая тень среди её света.
— Ты? — переспросила она. Моя рука напряглась на ручке чемодана, и я ослабила её усилием воли. Ее помощники откровенно разглядывали меня, тихонько перешептываясь между собой. Глаза сестры Эме, словно облако в ясном небе, затуманивало сомнение. Я была чем-то древним, неизвестным, чем-то тёмным. На мгновение я ощутила укол беспокойства — стоило ли вообще приходить? Слишком поздно идти на попятную.
Она протягивала мне руку. Я подошла, раздвигая подолом юбки, стоявших на моём пути, и вдруг поняла, что обе мои руки заняты. Мне придётся либо поставить чемодан, либо опустить пляжный зонтик.
Я свернула зонт. Солнце сжало меня в свои жестокие неумолимые объятья, обжигая, несмотря на слои одежды и соломенную шляпу, закрывавшую моё лицо. Я повесила зонтик на сгиб локтя и потянулась, чтобы пожать руку сестры Эме. Её тёплые пальцы сплелись с моими.
Мгновение агонии, и я оказалась в прохладной тени вагона, а пальцы сестры Эме касались моего лица. Я не могла её видеть; даже столь краткое пребывание на солнце превратило моё зрение в скопление черно-серых пятен. Потребуется несколько минут, или даже часов, прежде чем в глазах прояснится.
— Смело, — прокомментировала она с улыбкой в голосе. — Добро пожаловать на борт, Иоанна. Нам предстоит долгий путь.
***
У него был огромный вычурный особняк за пределами стен Иерусалима, постоянно окруженный людьми, искавшими чуда, благословения или хотя бы доброго взгляда. А так же у него была стража — суровые мужчины, всегда готовые пустить в ход кулаки или ножи. Двое из них охраняли вход, когда я явилась в своей вуали прокажённой; один нагнулся за камнем, чтобы бросить в меня. Я откинула вуаль и показала лицо. Тот, что с камнем, усмехнулся, пожал плечами и выбросил его через плечо. Другой страж просто сплюнул мне под ноги и поудобнее прислонился к стене.
