— Да какой там клад! Траву-кровохлебку увидел, коренья хотел выкопать.
— Твое счастье, парень, что под комель не попал, а то бы никакая кровохлебка не помогла.
— Здорово это ты, ровно блоха, сиганул, я и моргнуть не успел, — вставил Данилка, и все дружно засмеялись.
— Ты, значит, из травознаев будешь? — продолжил Архип. — А идешь куда?
— Мир большой, а я человек вольный: где тепло— там и солнце.
— Без дела, значит, шатаешься?
— Дело у всякого есть, да не всякому о нем скажешь.
— Ну-ну, мы не любопытствуем… Голодный небось?
— Да есть немного. У нас ведь, шатунов, раз на раз не приходится: нынче ляжешь на сучок, завтра — девке под бочок…
— При твоих-то достатках, — оглядел его Данилка, — тебе чаще всего на сучках приходится, верно? Но не горюй и подкрепись, — протянул он ему краюху хлеба, — может, еще повезет.
— Веселый у вас народ, — проговорил незнакомец, усаживаясь под высокой сосной. — А лес кому рубите?
— Лес-то монастырский, на ихнее обзаведение, — кивнул Архип в сторону монастыря.
— Что же монахи сами не работают?
— Да где ж это видано, чтоб они сами работали? Или в других местах не так?
— По-разному… Есть в северных местах монастыри, где братья все сами делают: кто сети плетет и кельи строит, кто дрова и воду в хлебню и поварню таскает, кто хлеб готовит и варево, а мирян к своим службам не допускают…
— Ну это далеко, до нас еще не дошло, — протянул Данилка.
— С нас-то это и началось. Отец Сергий, царство ему небесное, много монастырей на московской земле построил и везде порядки строгие заводил, чтоб нити и ясти от трудов своих, чтоб вино по кельям не держать, чтоб готовиться не к обжорству, а к туге, нужде и подвигам духовным… Вот как дело-то было, а ныне, видать, все забылось: что мирские, что духовные — все господа.
Необычно говорил прохожий. Мужики помолчали, обмозговывая.
— Может, и верны твои слова, парень, — сказал наконец Архип, — да опасливы. Ну как всяк сам работать станет, над ними тогда и надзор не нужен. А зачем тогда приказные, тиуны, дворские да и сами князья?
— Вот и я говорю — зачем?
— А затем, что народ — как бараны без пастуха.
— Так у баранов другое. Там на тыщу — один пастух, а у нас все править хотят, вот и духовные туда же лезут. Нет, братья, коли каждый по совести жить будет, без стяжания, без желания излишнего имения, чтоб не убыточить братьев, а наделять их своею любовью, то много пастухов и не надобно. Мне, к примеру, они и вовсе не нужны, да и вы обойдетесь.
