— Могу только обещать справедливый суд…
Девушки возмущённо загалдели — какой суд?! О чём это он?
— Сэр, объяснитесь, пожалуйста, — задала наконец интересующий всех вопрос Амалия, высокая брюнетка, всегда отличавшаяся благоразумием и хладнокровием.
— На короля совершенно покушение, в котором пока косвенно обвинена старшая принцесса Лидия РоБеруши. Элий Четвёртый Великолепный мёртв. Во избежание ненужного кровопролития рекомендую подчиниться, и этот жест доброй воли зачтётся вам. Как не соучастницам переворота.
Если бы внезапно солнце закрыла огромная туша дракона, и его пламя осветило землю, то, пожалуй, это произвело меньшее впечатление, нежели неслыханное сообщение из уст неизвестно откуда взявшегося дворянина, поддержанного сотней солдат.
— Мы оружие не сдадим, — твёрдо бросила Тамара, оставив Еви, как есть лежать на земле. Она — старшая сейчас, она несёт ответственность за подчинённых и… она ни на удар сердца не поверила в виновность своего кумира — принцессы крови. Логики в сообщении не было абсолютно: отношения короля и дочери были безупречны с точки зрения родственных отношений — принцесса рано или поздно должна была сесть на трон, в этом никто от кухарки и посудомойки до высшей аристократии и иерархов Церкви не сомневался, а в интересы самой девушки такой груз, как корона, в ближайшее время точно не попадал, её амбиции и властолюбивые намерения (сколько бы их ни было) с удовольствием ограничивались воспитанием самосознания окружающих женщин, ну и, соответственно, игры в войну в лице отдельного кавалерийского полка. — И если вам не нужны неприятности, советую до конца выяснения обстоятельств, оставить нас в покое. И предоставить лекаря, — вспомнила о тяжело раненой Еви.
— Не получится, — с якобы сожалением ответил здоровяк.
Видно было, что эти переговоры для него — пустая формальность, за них уже всё решили, только ждали… повод? И он не заставил себя ждать.
— Мы будем драться! — запальчиво выкрикнула кто-то из девушек.
— Деритесь, — легко согласился офицер, и дал отмашку.
Тамара, нахмурившись, увидела, как цепь солдат оперативно отделила их от лошадей с поклажей, стоявших справа, при этом оглушив ближайшую девушку. Остальные отхлынули назад, и они все сбились в ещё более — назовём это мягко — компактную группку, издававшую не совсем достойные порядочных (то бишь, сидящих на яйцах с детьми, исполняющих любые прихоти мужчин от готовки и стирки до стягивания сапог и совместной постели, прячущихся в серые и бесконечные рулоны ткани, будто в погреб и опускающих смиренно глаза на любой взгляд, вопрос или насмешку) матрон возгласы от проклятий, ругани до воинственных нечленораздельных, очень неприятно высоких по регистру кличей. Такое поведение вызвало улыбку у их противников — во всяком случае, русоволосый громила улыбался во всю щербатую пасть, и совсем не соответствовало поведению примерному и бравому военному отряду.
