Рас, похоже, тоже нервничал. На его руках то и дело проступали капли железа. Иногда они растекались тонкими струйками и ползали по коже, как бы образуя причудливый узор, а потом медленно исчезали. Кстати, у некоторых были и настоящие татуировки. В основном маленькие знаки, магические символы, чей смысл мне был неведом. На плече рыженькой Анны расположился симпатичный цветок с пчёлкой, но я посчитала, что пялиться на человека в такой ситуации будет некрасиво. Другие девчонки моего мнения не разделяли и дружно заглядывались на накаченный торс Арсения.
— А поменьше полотенца не нашлось? — буркнула София, поправляя импровизированную одёжку.
— Кто ж виноват, что у вас достоинства необъятные, — парировал Финеас. — Лучше скажи, какого шикриса человеку четыре руки?!
На старосту и именинницу тут же посыпались ехидные вопросы вперемешку с тревожными.
— А ещё лучше, если подскажешь, из какого места они вырастут!
— Так руки ещё туда-сюда, а хвост человеку зачем?
— А больно будет?
— Может, всего лишь шерсть вырастет? Или чешуя?
— Эффект сам спадёт?
— Так, стоп! — Маришка вышла на середину комнаты. — Нора, ты уже сделала антидот?
Та не спешила нас радовать хорошими новостями.
— Смысл? Я ещё зелье на проверку не относила.
Блин. Вот почему отличник и умный ответственный человек — это не одно и то же?
Все вздрогнули, когда дверь неожиданно распахнулась. Мы бы не удивились, увидев кого-нибудь из студентов или даже коменданта, но не…
— Д-добрый вечер, — пискнула мистрис Николис и боязливо прижала к груди веничек полевых цветочков и какой-то свёрток.
Нестройный хор ответил на приветствие. Я и ещё пара ребят вовсе не смогли рта раскрыть.
— А я вот… зашла поздравить Норочку… — женщина никак не могла оправиться от шока.
— Что там? — в дверном проёме появился Бартос. — Ого, другого я и не ожидал!
Я слышала, как ахнула Маришка. Понятно, зачем пришла Николис, но Бартосу чего здесь надо? Ой! Неужели он догадался, что Рас рылся в его вещах? Мы точно влипли!
Стараясь не смотреть по сторонам, преподавательница рискнула зайти и, промямлив поздравления, вручила бледной, покрытой мурашками, Норе букетик и завёрнутый в яркую бумагу кексик.
— Что тут у нас? — фальшиво-бодрым тоном воскликнул Бартос, заходя следом. — Разврат!
— Какой разврат? — возмутился Рас.
— Бесстыдный! Распутный! Непотребный! Сам разберись, я тебе что, филолог?
— Ничего не разврат. Мы просто упражняемся…
— В трансформации без белой сферы, — подхватила я.
