Пожалуй, наиболее удачное время, для того чтобы избежать в районе Ленинградской неприятного знакомства с Балленским ледяным массивом, – вторая половина февраля. Это по антарктическим меркам что-то вроде золотой осени или бабьего лета.
Несмотря на участившиеся циклоны погода еще терпима, а что касается льда, то часть его уже унесло куда-то в океан, либо далеко от берега прижало к айсбергам, и температура воздуха еще не опустилась так низко, чтобы по ночам хватать океан за горло и душить его молодым льдом.
Новолазаревская не вполне соответствует понятию «прибрежная станция». От океана она отделена шельфовым ледником и расположилась в оазисе Ширмахера, примерно в 80 км от берега. Доставка сюда груза и смена персонала происходит комбинированным способом. Экспедиционное судно подходит к кромке шельфового ледника в заливе Ленинградском, швартуется к барьеру и выгружает на ледник все, что требуется станции на год зимовки. Топливо сливается в емкости, установленные на леднике. Продукты и практически весь груз, а также смена станции производится вертолетами. Что касается топлива, то на протяжении всей зимовки за ним приходят со станции санно-гусеничные поезда, которые увозят еще и то, что не смогли утащить вертолеты.
Перевалочная база на шельфовом леднике расположена в глубине небольшого залива, имеющего форму треугольника, образованного ледяными берегами. Нужно пройти вглубь этого залива примерно с полкилометра, предварительно выколов припай от входа в залив до места швартовки. Самое обидное бывает, когда после нескольких суток непрерывной долбежки, во время которой вся надстройка судна содрогается от ударов о двухметровый лед, приходит зыбь и в течение нескольких минут делает то, на что было затрачено несколько суток труда, изнурительного для двигателей судна и его корпуса.
Вообще зыбь проделывает иногда невероятные, с точки зрения даже опытного антарктического гидролога и моряка, вещи. Мое знакомство с ее шутками началось именно здесь, в заливе Ленинградском, в восьмой по счету Советской антарктической экспедиции, когда я был очень зеленым новичком в гидрологии вообще и Антарктику видел впервые. Экспедицию тогда возглавлял опытнейший полярник Михаил Михайлович Сомов, а на борту «Оби» находились в составе морского отряда такие антарктические гидрологи-«волки», как Виктор Леденев и Лев Ескин. Весь юго-восточный угол залива Ленинградского до самого ледяного барьера, куда нам обязательно нужно было подойти, был закрыт многолетним припаем. До перевалочной базы на берегу, которая тогда называлась «Рубеж», от кромки припая было километров двадцать, и поэтому вопрос о том, чтобы судно, пробивая канал, добралось до берега, отпал сразу – это была работа на полмесяца. Гидрологи, вооружившись бурами, сели на вездеход и отправились проверять толщину льда по трассе и выискивать трещины, а водители тягачей на Рубеже начали готовить въезд с припая на берег. Толщину льда мы так и не определили. Трехметровый бур вгрызался в ледяную толщу, но ни разу не достиг ее нижней поверхности. По высоте надводной части припая можно было предположить, что толщина этого ледяного монолита 3,5-4 м. Девственная белизна припая нигде не нарушилась паутиной трещин.
