Затем общение в гостинице. Пробовал мою гитару из березового капа.
Сказал просто и объективно: инструмент средних достоинств. В общении Сергей Дмитриевич оказался скромным, отзывчивым и деликатным.
Скромность его — не напускная игра, не кокетливость большого артиста, а обычное человеческое состояние. Он никогда не заносился, сколько я знавал его, ноты свои раздавал повсюду, если, конечно, удавалось заставить его записать их. Да и записи его тиражировали все, кому не лень. Он ведь и не протестовал, не возмущался, считая делом обычным».
К слову о его скромности. Однажды я ему говорю, слегка поддразнивая:
— Что же ты, такой музыкант, а не имеешь никаких званий? Скольким регалии понавесили не по заслугам. Давай попробую раскачать ситуацию: подниму так называемую общественность.
На что он — почти с испугом:
— Что ты, не надо… Съедят!..
Казалось, он боялся навлечь на себя недуги алчного мира, щедрого на иррациональную непредсказуемость, не желал искушать судьбу…
Свою «Тройку» он гонял неукротимо, и вьюжил, вьюжил по ухабистым взгоркам да заснеженным равнинам, загоняя все мелочное в человеке в немилостливую даль, где сам себе судья, истец и ответчик.
Доставалось и «Подмосковным вечерам», так «что трудно высказать и не высказать»…
За то и чтили его. Шли к нему поклонники и почитатели, как паломники к святому источнику. И даже цыганские «бароны» являлись не к своим именитым сородичам, а к Орехову, устраивая в его честь щедрые приемы и застолья. Но высшее признание его уникального таланта — это когда музыканты оркестра в восторженном порыве вставали и аплодировали его великому искусству. Значит, пробегая по струнам гитары, задевал он и струны более чуткие и тонкие.
Однажды в узком кругу знакомых, как водится среди гитаристов, — гитара по кругу, когда всяк старается показать свое умение, заиграл и я свою «Романтическую фантазию» (позже ею был озвучен художественный фильм режиссера и актера Бориса Галкина «Помнишь запах сирени»). И сразу привлек внимание приехавшего откуда-то издалека гитариста. Он выразил свое восхищение этой пьесой и добавил, что только ореховские сочинения его так же трогали. Мне, конечно, польстил его отзыв, но больше заинтересовали его свидетельства о Сергее Орехове. И он поведал такую историю. В гостиничном номере самозабвенно дрессировал свои пассажи Сергей Дмитриевич, чтобы вечером выпустить их на сцену. А рядом, в соседнем номере, упражнялись два гитариста из Испании или Латинской Америки — за точность не ручаюсь. Они сопровождали танцовщицу — фламенкистку.
