В одном из таких состояний он разбил и растоптал гитару мастера Аликина, подаренную ему к его пятидесятилетию. Она в некотором роде была уникальной: на нижней палисандровой деке вырезан барельефный портрет Сергея. Можно как угодно осуждать подобный поступок, но у меня знакомый, совершенно уравновешенный по жизни человек, также растоптал свою гитару — не получалась растяжка в одном из аккордов.
Были, были курьезы. Как-то позвонил мне гитарист, и не ахти какой гитарный мастер, с жалобой на Сергея:
— Ты знаешь, меня вчера Орехов выгнал!
— За что же? — интересуюсь, зная хоть и добрый, но переливчатый характер Орехова.
— Да гитару я ему сделал и принес в подарок. Он осмотрел ее, попробовал, затем вернул мне, а меня выставил со словами: «Не переводи хороший материал»…
Забавный случай произошел с ним в Болгарии, где он пребывал на гастролях с одной известной певицей. После первого же концерта, когда Сергей выступил с сольным номером, номенклатурная публика о певице сразу забыла, а Орехова водили и таскали по всем приемам и банкетам. На одном из них он оказался на почетном месте рядом с нашим послом. Тот, выражая свое расположение к Орехову, все подливал ему в бокал, упорно предлагая выпить, а Сергей в тот момент «завязал». Посол же принимал отказы Сергея за издержки советского менталитета. Наконец Сергей не выдержал, вспылил и возмущенно воскликнул: «Да не пью я!» И послал посла несколько дальше посольства…
Он мог собраться, выложиться и сотворить невероятное, но не терпел тупого произвола и небрежности по отношению к личности артиста.
Она, жена его, Надежда Андреевна Тишининова, явилась к нему со своей нелегкой судьбой. Из провинциального Белгорода, без серьезных связей, с изломанным детством и юностью — семья ее была репрессирована, сослана в Сибирь и брошена с малыми шансами на выживание. Отсюда, может быть, и некоторая тяжеловесность характера, с практицизмом человека, привыкшего к неожиданным, не всегда ласковым сюрпризам жизни, с упорством в достижении цели, когда в жертву приносится изначальный романтизм. Она так же, как и ее будущий муж, в полной мере вкусила «радостей» скудного, неустроенного быта.
В Москве оказалась с цыганско-эстрадной группой. Эти группы принимались в городках и весях из-за цыганской, или чаще псевдоцыганской экзотики. Только так можно было подзаработать, ибо в Москве большинство не только ниш, но и ячеек основательно и давно заняты были понаторевшими в интригах «звездами», крепко оседлавшими те «дойные» места, а что в остатке, то тусовалось каруселью блатной иерархии чиновниками от искусства.
