* * *
— Ну, Кузьмич, не тяни! Что нашел-то?
— Вы только не шумите, ребята. В общем, нашел я там страшное.
Документов никаких, естественно. Работали чисто. Свидетелей — тоже никаких. Все косвенно, все на домыслах и анализе обстоятельств. Но логично же до невозможности! Было оно у нас, было! Супероружие, сверхоружие! Был образец еще в конце сорок первого. Вот его и применили под Москвой, так, что немец валом побежал — догонять не успевали. А реальное оружие включили под Сталинградом. Вот там никто и не убежал. Потому что уже просто не могли бежать. Что это было? То ли инфразвук такой мощный, доводящий до кровоизлияния, а в недостаточной мощности — к панике и бегству с поля боя… Фотографии видели в учебниках? Фильмы про битву под Москвой?
Колоннами стоит немецкая техника. Колоннами! А где враг? Врага конница догнать не может! Так драпают, что наши по тем же дорогам догнать не могут! А под Сталинградом еще страшнее. Там на полную мощность врубили. А может, не инфразвук, а что-то еще… Сейчас же не скажешь. Но поля были просто усеяны мертвыми телами. Это потом сказали, что мороз мол, они и не выдержали. Наши выдержали, понимаешь, а они — нет. В общем, убедился я — было оно, оружие, навроде таких «лучей смерти» из книжек. И оно действовало. Но потом сразу его вдруг не стало, и опять большой кровью стали побеждать.
Начал я тогда копать дальше…
— И что?
— И — ничего. Понимаете? Ни-че-го! Ни изобретателя, ни заводов подземных, ни бумажки одной хотя бы — ни-че-го! Все уничтожено. Все — в пыль и прах!
— Да как же? Кто же позволил-то?
— Не позволил, а приказал. И я так думаю, что и тех расстреляли, кто изобретателя убирал и следы подчищал. А потом и тех, кто расстреливал. Лаврентий Павлович — он тогдашний порядок знал.
— И что потом?
— А потом умер Сталин, и никто уже не мог защитить Лаврентия. Ему самому атаковать надо было, а он промедлил. Опоздал на неделю, примерно. Так я лично думаю.
* * *
Лаврентий Берия стоял у окна второго этажа в своем доме на Малой Никитской. Время обеда давно прошло, но ехать на работу не хотелось.
Это было странно и это было непривычно. Он стоял и прислушивался к своим ощущениям. Отравили? Нет, не похоже. Все вместе ели. Все живы-здоровы и не жалуются. Что-то не так было в Кремле. Не по правилам было как-то. Кто-то копал под него. Кто? Никита? Этот вряд ли. Что он может иметь против товарища Берии? Лаврентий Павлович усмехнулся, снял с переносицы знаменитое пенсне, протер аккуратно свежим носовым платком. У него с военных лет вошло в привычку называть себя в третьем лице во время раздумий.
