— Что за свист? — еще издали крикнул один.
— Иудея, гля, поймали! — радостно закричал рыжий.
— Да не, не слушайте дурного. Вон, интеллигент буддистом называется, а сам чего-то у церкви шастает. Не иначе, атеист. Только вот доказать не могу.
— Не можешь? Жаль…, — они подъехали вплотную и уже умело отделили меня от толпы, подталкивая то корпусом лошади, то пиная ногой, вынутой из стремени.
— Так, говоришь, буддист ты, интеллигент? — наклонился один из них ко мне.
— Ну, да… Вроде того…
— Так буддист или все же — вроде того? — с другой стороны уже и второй смотрел требовательно в глаза.
— Буддист!
— И что ты нам скажешь, буддист? Скажи, что есть жизнь?
— Жизнь — это страдание, — радостно выдохнул я заученное еще на втором курсе университета.
— Вот именно. Страдание. Спасибо, православные, дальше мы уж сами, — кивнул сверху один из казаков, разматывая, расправляя нагайку. — Ну, буддист, пять горячих тебе.
— За что? — только и прохрипел я, ничего не понимая.
— Не за что, а потому что жизнь твоя — страдание. И еще, потому что буддизм у нас вера не правая, а всего лишь примкнувшая. И мнится мне — временно примкнувшая… В общем, начнем с пяти, а там — как пойдет. Куда шел-то?
— Да, в библиотеку я… В историческую.
— Это вон туда? — он что-то прикинул в уме. — Точно — пятерик.
Меньше не сумеешь. А вот больше… Сейчас и проверим, каков твой Будда. Добежишь до двери, цапнешь ручку — свободен. А пока…
— Р-р-раз! — крикнул первый. Боль удара ожгла, как от пули.
— Два, — спокойно сказал второй, но боль от его удара была не меньше, чуть не сломав по ощущениям мою спину. — Беги, дурилка, беги.
Мы же не шутим. И радуйся, что не атеист. И я побежал, а за мной легкой рысью скакали два казака и время от времени хлестали длинными витыми нагайками по плечам, по спине, по голове, прикрытой шерстяной шапкой-петушком и капюшоном куртки. А за спиной двенадцать человек в обыденном, но без шапок, выстроившись поперек улицы, двинулись дальше, всматриваясь в проходные и заглядывая в темные подъезды.
Демократия — это когда большинство!
— А ну, постой-ка, гражданин хороший! — выдвинулся из тени местный участковый. — Ты чего мимо опять бежишь, с мужиками не выпиваешь?
— Да я это… Не заметил я вас, извините, — вынужден был я остановиться.
— Заметил, не заметил… Штрафная тебе.
— Ну, не могу я никак! Жена дома ждет. И еще… О! — вспомнил я с радостью. — У меня ж предъязвенное! Участковый нахмурился, передал куда-то в темноту за спиной два стакана, что держал в радушно распахнутых руках, поправил фуражку.
