По этой темноте Сашка бежит в детский сад. Вернее, он не сам бежит, а его тащит за руку папа. Они с мамой по очереди водят Сашку в сад. Но скоро, говорят, перестанут водить, и он будет ходить сам. Но только после дня рождения. Это еще полгода ждать надо. А пока папа почти бежит по темной улице и тащит маленького Сашку за руку. Ему надо торопиться, потому что на работу — к восьми утра. И приходится, поэтому быстро завтракать, потом торопить Сашку, чтобы одевался скорее, а потом тащить его как на буксире, посматривая все время на часы и прикидывая, что вроде успевает сегодня, не опаздывает.
— Посмотри налево… Теперь направо… И всегда так смотри.
А чего смотреть? По этой улице почти никто и не ездит. А тем более, рано утром!
Но Сашка дисциплинированно (он знает уже слово дисциплина: папа рассказывал про армию) поворачивает голову налево, потом направо и кивает, кивает, соглашаясь.
Ему хочется спать. Зевается. И еще хочется есть. Но до завтрака в саду еще почти час. Пока еще все соберутся, пока накроют нянечки на стол…
На первом этаже уже горит свет, двери распахнуты, и в них пробегают те, кто как Сашкин папа пришли пораньше. Папа выпускает его руку, говорит:
— Ну, иди, сын.
— Ага, — отвечает Сашка, и не оборачиваясь, идет к лестнице на второй этаж. Папа тут же поворачивается и бежит на работу. А Сашка лезет, покряхтывая и жалея себя, по лестнице наверх, где еще совсем темно и никого нет. Это так обидно и так жалко себя, когда приходишь, а никого нет. И ты — первый. И даже нет нянечки. И воспитательницы нет. И вообще никого. И группа закрыта. Приходится ждать в зале, в котором пусто и гулко. Высокие окна темны, за ними раннее осеннее утро. По углам стоят в больших зеленых эмалированных кастрюлях два настоящих дерева. Одно — чайная роза, а другое — лимон. Только лимоны на нем не растут, потому что у нас солнца мало. А роза один раз была. Но она очень быстро отвалилась.
От этих кастрюль тянутся дорожки-ручейки воды. Видно, недавно полили, а в дне дырки, вот лишняя вода и выливается.
Сашка стоит в темноте и ему хочется плакать. Потому что темно. Потому что одиноко. И еще хочется спать и есть.
Но тут, громко топая ногами, по лестнице поднимается розовощекий с холода Васька — лучший друг. И они молча жмут друг другу руки, как взрослые. И только потом начинают неспешный разговор.
— Ну, ты чо?
— Скучно…
— Смотри, тараканы!
Черные в полутьме тараканы бегают по непонятному маршруту из одного угла в другой. Они крупные, и даже как будто слышно, как цокают их твердые ноги по потертому и выбитому паркету.
