– Что за вопрос! – Дэвис выбежал из гнезда и подскочил к ручке массивного подъемного механизма, с помощью которого люди Племени и их спутники-собаки спускались на землю и возвращались обратно, на высоту пятидесяти с лишним футов. – Всегда пожалуйста! – Дэвис обратился к терьеру, рвавшемуся вслед за щенком в квадратную деревянную клеть подъемника: – А ты дома остаешься, Кэмерон. Ты свою первую зиму уже встретил. Потерпи до рассвета, не маленький.
– Отпусти и Кэмми с нами, я не против. – Ник наклонился, потрепал большие пшеничные уши терьера. – Поможет мне смотреть за щенком.
– Ладно, только побыстрее. Солнце давно закатилось, не мне тебе объяснять, чем это грозит. – Дэвис протянул Нику зажженный факел.
Ник кивнул и, помрачнев, стал запирать дверь клети на задвижку.
– Недаром у меня с собой вот это. – Он помахал в воздухе арбалетом Опекуна.
– Надеюсь, он тебе не пригодится, и все-таки хорошо, что ты его прихватил, – сказал Дэвис и хмуро добавил: – Вот что, не знаю, слыхал ты или нет, но кое-кому из нас, Охотников, в последнее время попадаются нехорошие знаки.
Ник слегка опешил. Нет, не слыхал он ни о чем таком – все в лесу как обычно, те же хищные насекомые, ядовитые растения да дикари-полулюди.
– Нехорошие знаки?
Дэвис замялся.
– Я должен молчать. Тадеус велел держать язык за зубами.
– Не волнуйся, никому не скажу. Что еще за нехорошие знаки? – По спине у Ника пробежал холодок.
– Я нашел оленя. С наполовину содранной шкурой.
– Кто-то разбрасывается столь ценной добычей? Да, странно.
– Не то слово «странно»! Когда я нашел оленя, он был еще жив.
– Что?
– У него были срезаны полоски кожи, а других повреждений не было.
– Свежеватели! Зачем вы охотились так близко к Городу?
– Да нет, Ник. К Городу мы не приближались, и других следов свежевателей рядом не обнаружили. Вот ужас! Честное слово, ужас! – Дэвис умолк, вздрогнул. – Я его добил. Почти сразу. Мы были вдвоем, я и Тадеус, на учебной охоте. Олень выбежал прямо на меня – выскочил откуда ни возьмись на середину тропы. Я в него выстрелил из арбалета, потом перерезал горло. Бедняга был сам не свой от боли, бился, рвался. Кровь забрызгала все кругом, все… – Дэвис, побледнев, покачал головой. – Когда я перерезал ему сонную артерию, Тадеус стоял рядом, и кровь брызнула ему в лицо, попала в глаза, в рот. Он сказал, что привкус у крови странный, с тухлинкой, аж наизнанку выворачивает.
– Мясо вы брать не стали?
– Разумеется, нет. Видел бы ты беднягу оленя, Ник! Что-то с ним было не так. Похоже, дело серьезное. Мы сложили костер, а тушу сожгли.
