- Вы свободны, майор Шлинке, - сухо произнес Ольбрихт. Он чувствовал негативное отношение русского офицера к себе. Но разбираться в чувствах майора ему было некогда. - Старший лейтенант Клебер - в вашем распоряжении. Вам действительно надо готовиться к своей операции. О ходе подготовки доложите завтра.
- Пойдемте, Ганс, нам делать здесь больше нечего, - съязвил Киселев, вспомнив имя Клебера.
- Одну минуту, господин майор. Попрощаюсь с комбатом.
- Давай, только недолго. Я на улице покурю. Изжога, мать твою, свинину подсунули власовцы…
Старший лейтенант Клебер наклонился к комбату. Заговорил тихо на русском языке. Новосельцев вздрогнул, услышав русскую речь из уст немецкого офицера, но сразу успокоился. Глаза потеплели. Капитан уже знал, кем в действительности является Клебер.
- Помни, Николай, все, кто останется в живых, будут реабилитированы, - прошептал разведчик. - Боевая задача должна быть выполнена при любых обстоятельствах. Доведите эту важную мысль до штрафников. О причинах нашего временного сотрудничества с Вермахтом я вам говорил. Повторяться не буду. Помните, что может быть за разглашение тайны. Вы поняли меня?
Новосельцев безмолвно кивнул.
- Будем живы - обязательно встретимся, - дополнил Михаил. - Прощай, Коля! Ни пуха, ни пера!
- К черту!
Миша впервые обнял русского офицера. Объятие крепкое, дружеское. В глазах Николая он прочел искреннее уважение и любовь к братскому народу, силу воли и духа в совместной борьбе с фашизмом…
Утро 13 декабря 1944 года. Ставло. Бельгия. Американские склады ГСМ
- По-моему, туман рассеивается. Ты согласен со мной, что туман рассеивается, рядовой Грин?
- Нет, сэр. Туман сгущается. Паровоза впереди не видно. Когда мы осматривали состав первый раз, я его видел. Я знаю, что такое туманы.
- А по-моему - рассеивается, - скривился Хорн, бросив злобный взгляд на патрульного. - У тебя шнурок лопнул на ботинке, рядовой. Лишаешься одного увольнения.
- За что?
- Два увольнения. Приведи себя в порядок, рохля. Отправим состав, я вплотную займусь тобой.
- Есть, - козырнул солдат. Приставив винтовку к вагону, завозился с обувью.
Сержант Хорн отошел в сторону, щелкнул зажигалкой. Появившийся на секунду огонек, осветил напряженное, грубое лицо. Закурил. Вожделенная глубокая затяжка. А туман все же сгущается, пробежала неприятная мысль. Сквозь плотную морось, чуть подсвеченную редкими фонарями полустанка, он не видел солдата. Где этот ротозей, встревожился Хорн. Где доклад? Сигарета быстро стаяла от затяжек. Придавив окурок ботинком, сержант шагнул сквозь влажное марево в сторону вагонов.
